Страсти по Митрофану

Эля смотрела, как он бежит – легко, энергично, ноги у него мощные, как раз для бега, сзади вообще кажется, что бежит крепкий юноша лет двадцати трех… Шляпа, конечно, мешала, съезжала назад. Он несколько раз поправлял ее, потом все-таки снял, оглянувшись. Увидел, что Эля смотрит, и побежал быстрее, чуть склонив вперед голову, как настоящий спринтер.

Эля, вздохнув, пошла домой. Поверить, что он просто хотел показаться ей в спортивной одежде и побежать на ее глазах на тренировку, было очень трудно. А чего он хотел? Встретиться с ней на полминуты, так соскучился? Вряд ли. Тогда что?

– Элька, за тобой не заехать? – Федор позвонил ей, когда она уже садилась в трамвай. – Мы освободились.

– Да нет, па, я на трамвайчике доеду. Все хорошо.

– А мальчик никакой не вызвался тебя провожать? Девять уже почти, поздновато.

– Мальчики – тупиковая ветвь развития человечества, пап. Если хочешь, встреть меня через семь минут, погуляем немного, на улице тепло и хорошо. До реки дойдем. Светло же, весна.

– Договорились, дочка, – немного обескураженно ответил Федор, как всегда удивляясь, что Эля выросла. Как-то он и не заметил. А вот так скажет что-то неожиданное, и понимаешь – дочка уже одной ногой вышла из родительского дома.

Эля ехала в трамвае и улыбалась, вспоминая, как нарядился Митя. Какой же он глупенький! Ну да, понятно, хотел перед ней погарцевать… Лучше бы погуляли в парке или вместе пробежались, она не отказалась бы побегать. А шляпа… Ну при чем тут шляпа, совсем не шла к его спортивной одежде… На ком-то увидел, наверно, понравился ему вид… Но она-то знает, что за этой мишурой – хороший, честный мальчик, положительный, очень необычный. Елена Самуиловна даже зря ее уговаривала, она это сама поняла еще ранней весной, когда они, спев песню, проведя в репетициях три дня, стали переписываться. Слово за слово, слово за слово…

И она даже испугалась тогда – неужели вот оно… Точнее, вот он, которого ждет каждая девочка – и грубая Танька, и рассудительная и скрытная София, и все-все, и она тоже. Ведь когда она влюблялась раньше, она всегда точно знала – нет, это не он. Это… ну как хватаешь что-то перекусывать, когда ужасно хочешь есть, а обеда никак не дождаться.

Сейчас она, может быть, отцу расскажет о своих сомнениях. Он мужчина, с мужской точки зрения может ей объяснить что-то. Почему вдруг Митя так резко меняется – вроде ночью разговаривали, а потом он в школе отворачивается, как будто его подменили. Или вот этот сегодняшний забавный демарш. И вообще надо получить отцовское согласие на поездку, пока он очень уклончиво отвечал: «Смотря кто с тобой поедет… А кто еще там будет? А взрослые где будут жить? Почему не едет Елена Самуиловна, она же твой педагог…» Надо объяснить, что едет еще целый ансамбль малявок и с ними – их педагог. И что все они будут жить в одном небольшом отеле, поэтому отцу беспокоиться не о чем. Хотя с Митей и вообще беспокоиться не о чем.

Эля вышла из трамвая, ища отца. Да, вот и он… С мамой. Они такая прекрасная, гармоничная пара, все знакомые и родственники так говорят. Только Эле от этого не легче. Она хотела поговорить именно с отцом. Ну или только с одной мамой. Но лучше с отцом. Даже непонятно почему, но поделиться хотелось именно с ним. Ну, вместе так вместе. Им дня не хватает, они и так с утра до вечера вместе. Отец сказал: «Встречу». А пришел почему-то с мамой…

– Элька! – помахали руками родители.

Стоят, держатся за ручки, как будто подростки… Эля придирчиво взглянула на мать. А вот не собирается ли мама случайно родить ей брата или сестру… Как-то неожиданно она располнела за весну. Эля раньше этого не замечала. Лариса надела короткую розовую толстовку, которая ей совершенно не шла и слишком явно обозначала живот. Мама же не такая толстая… Нет, не такая…

– Мам, ты что, беременная? – спросила Элька, так громко, что обернулась женщина с собакой на поводке, которая шла мимо остановки, и покачала головой.

А что качать головой? Это ее родители, и они, самые лучшие родители в мире, ее, кажется, совсем не любят. Потому что любят сами себя! И еще кого-то, кого пока еще нет. Папе не дает покоя, что у него нет сына. Вот необходим ему сын и все тут! И он его любит больше, чем живую и страдающую Эльку!

Эля прошла мимо родителей быстрым шагом.

– Ты что, дочка! – засмеялся Федор. – Кричишь на мать, мимо идешь…

– О-о-чень смешно, пап! Ты обещал меня один встретить, между прочим!

– Элька… – Мать сама догнала ее, взяла под руку, Элька резко сбросила ее руку.

– Ну, что же ты не отвечаешь, мама? Ты скоро родишь мне братика?

Федор тоже догнал их, взял Элю за другую руку.

– Разве можно об этом так кричать на всю улицу, дочка?

– Что?! – Элька аж задохнулась.

Ну ведь она спросила просто так, этой глупой мысли еще пять минут назад не было в ее голове, она ехала и думала о Мите, о том, как он заставляет ее страдать без причины, ни от чего, о том, как она поговорит об этом с отцом, добрым, умным, который так любит ее… А вот оно что, оказывается, происходит!

– Ты… ты беременная?