Страсти по опере

То, что она пускается во все тяжкие, идёт фактически на преступление, рассказывая обо всём матери Туридду, маме Лючии, Альфио, прямо вытекает из этой ситуации. И из её фантастической внутренней эротической силы и мощи, благодаря которым она приходит к Альфио, чтобы сказать: «Что угодно сделай, только верни мне его». Для неё это предел. Высшая точка. Апофеоз. После этого человек просто теряет контроль над собой.

В этом-то и состоит сила веризма — хотя сам Масканьи, между прочим, веристом себя отнюдь не считал. Человек ставится в экстремальную ситуацию, он переживает крайние, поистине запредельные эмоций, когда падают все завесы, утрачиваются все представления о порядочности, вся мораль просто рушится в прах, в клочки и взамен остаётся только одно обожжённое и кровоточащее человеческое сердце. Вспомните финал новеллы: раненый на поединке Альфио закалывает Туридду, бросив ему в глаза горсть песка! Какая уж там честь! Это страсти, бешеные, как бушующее море!

«Сельская честь». Одна из записей оперы под руководством автора

И совсем не случайно музыка оперы используется в фильме «Крёстный отец-3» Фрэнсиса Форда Копполы, чьи предки переселились в Америку именно из южной Италии. Там та же роковая сила, та же страсть, что и в музыке Масканьи. В первую очередь, в знаменитейшем интермеццо.

Корни этой музыки — в народных сицилийских песнях. Говорят нередко, что эта музыка — отражение характера Сицилии. И очень символично, что именно на эту музыку поют молитву Ave Maria — я тоже пела её на концерте «Моё Рождество» в Нью-Йорке, пела в Кремле и в Грановитой палате.

Сейчас чаще всего Сантуццу поют меццо-сопрано. А Масканьи хотел, чтобы Сантуццу пела только сопрано, лирико-драматическое сопрано: с низом, с верхом и невероятно одарённое драматически…

Именно такой и была первая исполнительница роли Сантуццы Джемма Беллинчони. Она и её муж, первый исполнитель роли Туридду Роберто Станьо, имели грандиозный успех. К счастью, мы сегодня можем услышать, как она поёт романс Сантуццы. Каким-то совершенно неземным, небесным звуком и только в конце срывается почти на крик — эту запись легко найти в Интернете.

Не прерывая действия…

«Сельскую честь» мне посчастливилось петь с Евгением Колобовым летом 2000 года — в концертном исполнении, а постановкой на сцене «Новой оперы» руководил уже, к сожалению, не он. В роли Туридду выступил Серджо Панайя, сицилиец. Настоящий сицилиец, с очень ярким, хлёстким голосом, с очень яркой голосовой подачей.

Колобов «Сельской честью» дирижировал просто грандиозно, незабываемо. Он говорил мне во время работы над Сантуццей: «Только, Бога ради, не рви кулисы… Dite, mamma Lucia… Turiddu ov’è?..[21] Без лишних слёз. Просьба: „Мама, может, вы мне можете чем-то помочь? Мама, дайте мне совет! Мама, поговорите с ним, мама, сделайте что-нибудь… я же как утопающий, который хватается за соломинку. Вы же знаете, мама, что прежде, чем идти в солдаты, Туридду был влюблен в Лолу. А когда он вернулся, Лола уже замужем, а я плачу…“ Без слезливых интонаций — все слёзы внутри, в глубине, держись до последнего — до дуэта с Альфио. Только последняя фраза в арии — io piango!.. И помни, сицилийцы — это внешне скрытая эмоция, которая вспыхивает только тогда, когда кольнули ножичком. И к дуэту с Альфио ты меня должна эмоционально подвести. Только там она кричит, кричит её сердце, кричит её душа». И добавлял: «Там две смысловые, эмоциональные вершины — в этом дуэте и когда зарезали Туридду. А если всё время поддерживать этот сумасшедший накал, то считай, что образа Сантуццы нет — есть истерика».

Вообще Колобов, если речь шла о каком-то, даже мельчайшем, проявлении чувств на сцене, был необычайно чувствительным человеком. Я часто вспоминаю о нашей совместной работе и над «Силой судьбы», и над «Травиатой», и над «Трубадуром».

У него было совершенно поразительное ощущение итальянской музыки, особенно Верди, Пуччини, Масканьи. Жаль, что оно в очень малой степени раскрылось в Мариинском театре. Как у него звучал в «Сельской чести» хор! Редкостное ощущение итальянской музыки было у Колобова.

А интермеццо! У всех был просто столбняк, а потом зал просто взорвался! Колобов же только повернулся и скупым жестом попросил тишины — мол, не прерывайте действие! Он был весь там, на сцене, я слышала его дыхание и иногда казалось, что он просто на пределе возможностей и сердце просто не выдержит! Ничего наигранного, никакой фальши, никаких показушных страстей и дешёвых эффектов.

Сицилия. Уличная сценка

Он так потрясающе работал с певцами, что ты забывал о том, что человеком он был сложным. Был подобием такой очень хрупкой материи, с которой надо было знать, как обращаться.