Страсти по России. Смыслы русской истории и культуры сегодня

Считается, что русский эпос сформировался прежде всего в устном народнопоэтическом творчестве, хотя в нем так и не сохранилось ничего подобного, что было в Древней Греции, у кельтов и скандинавов, других народов Европы. Русских оправдывает только одно соображение – они выходят на мировую историческую площадку достаточно поздно, в определенном отношении мы, россияне, молодой еще этнос, наша становящаяся культура периода Киевской Руси сразу переходит в разряд зрелых, состоявшихся, с определенным авторским подходом и своеобразием. Мы не нуждались в создании архаических жанров эпоса большого масштаба (хватало и малых форм в фольклоре, вроде былин, исторических песен), похожих на «Илиаду» и «Одиссею», на «Эдду», германские эпические сказания. Мы восполним этот недостаток в будущем, отсидевшись несколько веков в исторической и культурной «тиши», пытаясь обрести свою истинную идентичность через оберег своего религиозного, православного, способа верования.

Мы начнем торжествовать в культуре, когда Европа уже и не предполагала каких-либо открытий с нашей стороны. «Варварская страна заселена варварским народом с варварской культурой», – таков был западноевропейский стереотип восприятия России, начиная со средних веков. Поэтому был столь силен шок, какой европейцы стали испытывать с появлением вначале Пушкина, а потом и всей плеяды мировых гениев из России. Это изумление Европа старалась компенсировать самым простым рассуждением, что, мол, «чудо» русской словесности – это продукт «за счет» взятого (и искаженного, как они считали) у «них», истинных носителей истинной культуры, содержания, а, по существу, у них украдено. Должны были появиться Толстой и Достоевский, чтобы оторопевший Запад понял, что ничего подобного этим гениям и их произведениям они и не задумывали, им этот масштаб изображения жизни просто не приходил в голову. (Мы говорим о феноменальности явлений русской литературы при всем том, что, разумеется, в каких-то параметрах и свойствах она была похожа или близка общеевропейским образцам). Достоевский не мог появиться в Европе, поскольку она онтологически не задавалась вопросами, каким задался «странный» и «страшный», по их собственным оценкам, русский гений.

Но и великий эпос состоялся в русской литературе, эпос, замешанный на самых основах национальных сознания и души, давший удивительную перспективу развития русского народа в духовном смысле. Но если проявился, образовался эпос, стало быть, внутри народного сознания, его духовного вместилища дремала национальная мифология. Причем, мифология, не связанная всего лишь с художественными способами отображения и объяснения действительности. Вовсе нет. Россия пошла по пути Древней Греции, для которой эпос представал универсальным методом познания – и внешнего и внутреннего, самого человека, мира. Мифология это есть оформление бытия как «напряженной реальности», это растолкование бытия в тех самых обобщенных структурах, какие выражены через конкретную эстетическую форму. Это нерасчленимый субстрат и единство субъектно-объектного мимесиса, какой в прямом значении именуется и понимается как подражание действительности.

Миф подражает жизни, одновременно переводя ее, жизнь, в иное качественное состояние – он воссоздает бытие, опираясь как бы на практическую представленность материально существующей реальности, данной человеку в его чувствах и примитивных интеллектуальных рефлексиях. Но, повторяя бытие вслед за Богом, он добавляет к нему уже очеловеченные эмоции и мысли. Миф – это слепок преобразованной действительности, которая не теряет своей связи с земной твердью и другими природными стихиями, но они уже наполнены неизвестными природе смыслами. Мифология стала первым актом человека по преображению реальности в осмысленное бытие, наполненное уже исключительно человеческим содержанием. В ней продолжают действовать и управлять человеком неведомые и непонятные ему сущности. Он ведом пророчествами, волею Богов, собственной судьбой, какой невозможно избежать, но в силе преобразования уже кроется его, человека, победа.

* * *

Он, эпос, как глобальное представление и изображение силы, ума, мощи и перспективы жизни народа, в полном своем виде прорвался у Толстого и Шолохова. У Толстого реализовалась наша русская Илиада, то есть жизнь этноса, взятая во всех ее подробностях, во время Отечественной войны 1812 года, а шолоховский эпос – это Одиссея: в прямом виде странствия героя по жизни с посещением и неведомых стран, и знакомство с чудищами в облике людей, и его соблазнение разнообразными цирцеями и сиренами в виде многочисленных, в основном случайных, спутниц, и наличие громадной любви, по-мифичному раздвоенной, и утрата близких, и возвращение к очагу, который уже как бы и отсутствует. Григорий, как Одиссей, ищет свою судьбу, но постоянно сталкивается с такими закономерностями бытия, какие гораздо выше его возможностей.