Страсти по России. Смыслы русской истории и культуры сегодня

Рассуждая об истории последней мировой войны сегодня, многие западные исследователи удовлетворяются описанием взаимоотношений Жукова и Сталина, проблемами авторства операции «Багратион», но не углублением в метафизические вопросы данного столкновения народов почти по периметру всего земного шара. А было бы полезно взглянуть на вторую мировую войну на фоне мировых исторических катаклизмов на протяжении даже не веков, но тысячелетий. Испорченные преклонением перед надуманным объективистским подходом, определившимся в условном марксизме, но не имеющим к нему никакого реального отношения, эти историки никак не задумывались над вопросом, насколько битва под Москвой или защита Сталинграда могут рифмоваться с защитой Фермопил царем Леонидом, а падение Парижа представать в истории явлением ничуть не меньшим, чем падение Трои.

А по существу, это и есть самые главные вопросы для истинного историка в духе Геродота, а не писца, сидящего на обслуживании интересов той или иной партийной или имущественной верхушки.

Такого рода, античного объема, взгляд позволяет видеть не частности или одни общие результаты – кто стал победителем, а кто рухнул вместе со своим государством в историческое небытие – но самое существо протекающей сквозь людей истории. Один талантливый интерпретатор подобной казуистики писал на этот счет: «Безмерное чванство проскваживает во всем, что силится втиснуть историю в прокрустово ложе собственного тщедушного понимания. Что крестоносцы на своем в пути в Иерусалим убивали и грабили – факт, значимость которого не станет оспаривать ни один продюсер киноиндустрии. Приди, однако, кому-нибудь в голову поставить этот факт во главу угла истории крестовых походов, он доказал бы этим только, что его чувство гуманности развито настолько, насколько дегенерировано его чувство истории. Тыкающим друг друга с момента знакомства либералам пришлось бы, очевидно, больше по душе, если бы христианское войско сложило оружие в ожидании аналогичного жеста и от сарацин, но что это была бы за история, если устройством ее занялись бы одни пацифисты и члены общества по защите прав животных!» (К.Свасьян)

Вынесенный в заглавие вопрос о спасении Запада Россией имеет как раз глубинное метафизическое и историческое наполнение. Издыхание одной большой исторической формы вроде западной цивилизации всегда может найти продолжение своего существования в каких-то иных формах сопутствующих культур, других государственных образований. В этом смысле никто не отменял близости России и Запада в рамках иудео-христианской ойкумены, и как бы западная сторона не отмахивалась от этих родственных связей, как бы ни приписывала своим дальним родственникам в лице России всякого рода греховные мысли и не менее греховные поступки, она обречена на сотрудничество с восточным своим собратом.

Россия должна выступить в качестве носителя новых ценностей для всего мира, но прежде всего для Европы – это очевидно. Какие на этом пути она совершит ошибки, сколько ей понадобится времени – это другой вопрос. Но вектор движения обозначен, и об этом знают обе стороны.

О метафизике истории

В завершающих строках предыдущего раздела мы привели одно из ярких высказываний К.Свасьяна, какие он посвятил таинственной материи истории, перекрещивающейся таким образом и на таком временном расстоянии, как это не видится и не предполагается большинством так называемых эмпирических исследователей. Для них история превращается в некий феноменологический субстрат, годный разве что на употребление самыми заплутавшими в своих безумных просмотрах мировой истории «учеными кротами», задорно объясняющими, тем не менее, всякого рода несуразности и противоречия реального исторического процесса.