Читаем Страсти по России. Смыслы русской истории и культуры сегодня полностью

Также возникает ощущение, что Европа повторяет худшие и очевидные ошибки СССР. Рынок ЕС становится крайне зарегулированным и на настоящем этапе его развития видно, что организация попадает в те же капканы, с какими был знаком и СССР – неэффективность подобного мегарегулирования, уменьшение роли «живого», подвижного рынка товаров и услуг. Можно продолжать этот сравнительный анализ ЕС и СССР, показывая евробюрократам, что, скорее всего, ЕС неизбежно придет к распаду, как и Советский Союз, если не будут откорректированы некоторые его функции. Как и СССР мог бы спастись, изменив не так много в своей экономической структуре, прежде всего, введя частную собственность на многие виды предпринимательской деятельности, разрешая вариативность политических свобод, так и ЕС, конечно, может преодолеть сегодняшний кризис, убирая лишнюю бюрократическую составляющую, какая тормозит развитие сообщества.

Иначе примеру Великобритании последуют и другие страны; да и сегодня очевидно, что те члены ЕС, какие сохранили свои национальные валюты, остались в более выигрышном положении по сравнению с теми, кто ввел евро.

Поэтому процессы взаимовлияния восточного и западного крыльев европейского континента очевидны, и пройдя сложный путь адаптации европейских идей социальной философии марксизма через практику построения социализма в СССР, остальная Европа воспользовалась практическими наработками, сделанными в советской империи, и благополучно внедрила их в реальность своего существования, усиливая также интеграционный тренд.

Отвлекаясь от частностей реальных противоречий, прежде всего, идеологического и ментального плана, какие мы наблюдаем в данный исторический момент (время написания этой книги), для будущих исследователей такие процессы будут секретом Полишинеля, настолько они будут казаться очевидными, если убирать из анализа всякого рода частности и нюансы. Те частности и нюансы, какие в непосредственной исторической практике, оказывая влияние на текущий исторический процесс, затмевают нам глаза, современникам и участникам этих событий, своей избыточной актуальностью и злободневностью.

Меня в этом отношении все время занимала та самая античная отрешенность от момента складывающегося исторического повествования, какую мы наблюдаем у древних историков. Странным образом, но они писали так, как будто им была дарована некая изначальная объективность. Они рассуждали о событиях древности, недавней истории, других государствах и народах, о войнах и завоеваниях, царях и героях, выдающихся людях и безвестных обывателях полисов (которые, правда, всегда имели свое имя и характер – это для нас они безымянные), словно они владеют безусловной истиной исторического нарратива, что им точно понятно, о чем и главное – к а к надо рассказать.

Они напрочь были лишены сиюминутной оценочности при описании всего того, о чем они повествовали. Нет, разумеется, они знали о доблестях и талантах Алкивиада, о жестокости Ксеркса, о мудрости Сократа, героической смерти царя Леонида с тремястами спартанцами при Фермопилах, о гибели Пифагора от руки врага, не давшему тому решить очередную теорему, но разве это было проявлением их отношения или произведением оценки? Весь набор этих доблестей или негодных свойств человека, исторического персонажа, их оценка были известны им как бы заранее, они создавали историю Спарты, Афин, повествовали о войне с персами, в общем, зная, кто был прав, а кем и почему были совершены ужасные ошибки.

Сегодняшние исторические штудии большей частью похожи на сведение счетов, с одной стороны, со своими научными оппонентами, а с другой, представляют собой подношение тому или иному политическому режиму или даже конкретному деятелю, которому присягнул историк. Отсюда эти бесконечные воспевание в западной историографии «конца истории», «новой глобальности», создание архитектуры современной цивилизации во главе, отчего-то, именно с западным миром.[3]

Перейти на страницу:

Похожие книги

История частной жизни. Том 4: от Великой французской революции до I Мировой войны
История частной жизни. Том 4: от Великой французской революции до I Мировой войны

История частной жизни: под общей ред. Ф. Арьеса и Ж. Дюби. Т. 4: от Великой французской революции до I Мировой войны; под ред. М. Перро / Ален Корбен, Роже-Анри Герран, Кэтрин Холл, Линн Хант, Анна Мартен-Фюжье, Мишель Перро; пер. с фр. О. Панайотти. — М.: Новое литературное обозрение, 2018. —672 с. (Серия «Культура повседневности») ISBN 978-5-4448-0729-3 (т.4) ISBN 978-5-4448-0149-9 Пятитомная «История частной жизни» — всеобъемлющее исследование, созданное в 1980-е годы группой французских, британских и американских ученых под руководством прославленных историков из Школы «Анналов» — Филиппа Арьеса и Жоржа Дюби. Пятитомник охватывает всю историю Запада с Античности до конца XX века. В четвертом томе — частная жизнь европейцев между Великой французской революцией и Первой мировой войной: трансформации морали и триумф семьи, особняки и трущобы, социальные язвы и вера в прогресс медицины, духовная и интимная жизнь человека с близкими и наедине с собой.

Анна Мартен-Фюжье , Жорж Дюби , Кэтрин Холл , Линн Хант , Роже-Анри Герран

Культурология / История / Образование и наука