Страсти революции. Эмоциональная стихия 1917 года

В целом делегаты II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов представляли собой нечто странное. Присутствовали представители лишь от трети существовавших к тому времени Советов. Активно прибывали солдаты-большевики, рабочих оказалось вдвое меньше. Именно за счет делегатов от армии и флота, а отнюдь не рабочих, большевистская фракция смогла основательно увеличить свое представительство. Инородцев было не менее 280, преобладали латыши и евреи, большинство последних тяготели отнюдь не к большевикам. Впрочем, соотношение «друзей» и «врагов», «революционеров» и «контрреволюционеров» давно уже трудно было определить из‑за невозможности понять, кто подталкивает, а кто сдерживает процесс углубления революции.

Вряд ли когда-либо удастся точно восстановить состав участников съезда. «Рабочая газета» указала, что к моменту его открытия явилось 562 делегата. Среди них было 252 большевика; 15 объединенных интернационалистов; 65 меньшевиков, из них 30 интернационалистов и 21 оборонец; 7 национальных социал-демократов; 155 эсеров, из них 16 правых, 36 центровиков, 70 левых; 3 национальных социалиста-революционера; 31 представитель беспартийных, сочувствующих большевикам-интернационалистам; 5 анархистов различного толка. 29 октября «Правда» опубликовала «предварительные данные» анкетной комиссии, где уже давалась несколько иная картина представительства: зарегистрировано 670 делегатов, в том числе 300 большевиков, 68 меньшевиков, 193 эсера. Ясно, что в кулуарах большевики приложили немалые старания, чтобы, во-первых, перетянуть на свою сторону беспартийных представителей и обеспечить полновесными мандатами своих сторонников с правом совещательного голоса, с другой – подтолкнуть влево часть эсеров и меньшевиков.

Поздно вечером 24 октября В. И. Ленин отправился в Смольный, оставив записку, смысл которой остается не вполне понятным: «Ушел туда, куда вы не хотели, чтобы я уходил». То ли Ильича берегли от контрреволюционеров, то ли опасались, что своими заявлениями он распугает колеблющихся делегатов съезда. На одной из улиц Ленина и сопровождавшего его 32-летнего Э. А. Рахью (отчаянного финского левака, однако успевшего умереть своей смертью в 1936 году то ли от туберкулеза, то ли от алкоголизма) остановил конный патруль. Рахья умело изобразил пьяного мастерового, это позволило Ленину скрыться и добраться до Смольного. Впрочем, о его появлении там мало кто из его сторонников узнал.

Президиум съезда должен был составиться из 14 большевиков, 7 эсеров, 3 меньшевиков, 1 меньшевика-интернационалиста. Однако меньшевики и эсеры отказались занять кресла на сцене, демонстративно отмежевавшись от большевиков, устами ВРК заявившими о захвате власти. Впрочем, и большевистские руководители не склонны были обострять обстановку. Председателем стал Л. Б. Каменев, ранее вроде бы не соглашавшийся с В. И. Лениным относительно поспешного захвата власти. Тем временем делегаты единогласно поддержали Ю. О. Мартова, выступившего против «чисто военного заговора» и настаивавшего на мирном разрешении кризиса в целях предотвращения гражданской войны. Такую же позицию занял не только левый эсер С. Д. Мстиславский, но и А. В. Луначарский. Уже тогда большевики сделали вид, что поддерживают идею «однородного» (чисто социалистического) правительства. Представители меньшевиков и эсеров не поверили, и около 70 их сторонников покинули съезд, намереваясь своими телами прикрыть Зимний дворец от обстрела. Вряд ли этот героический жест мог быть тогда оценен. Правда, после воинственной речи Троцкого, обвинившего этих «соглашателей с буржуазией», съезд покинула часть крестьянских делегатов. Похоже, они не задумывались над тем, что своим уходом облегчают задачу манипулирования оставшимися делегатами.

Усилиями большевистской пропаганды II съезд Советов предстал поистине судьбоносным. На деле психологическая атмосфера съезда стороннему человеку могла показаться странноватой: «…Никакого подлинного энтузиазма и глубокой серьезности – так, обыкновенный митинг…» Каждый видит то, что хочет видеть, и верит в то, во что хочется верить. Длительное время на съезде шли препирательства между сторонниками большевиков с меньшевиками и эсерами. Здесь показал себя Троцкий. «Худое, заостренное лицо Троцкого выражало мефистофельскую злобную иронию», – так описывал поведение его по отношению к соглашателям Джон Рид, не забыв отметить, что присутствующие реагировали на его появление громом аплодисментов.

Сам Троцкий описывал ситуацию более сдержанно. По его словам, когда доложил о смене власти, на несколько секунд воцарилось напряженное молчание. Аплодисменты были не бурными, а «раздумчивыми». Он считал, что если ранее рабочий класс был охвачен неописуемым энтузиазмом, то теперь его сменило тревожное раздумье.