Страстная неделя

было это в самом начале века.

- Как так креолка? - воскликнул Теодор. - Да ведь она блондинка, совсем светлая.

- Уж не путаешь ли ты креолок с негритянками? Да ты разве встретил ее?

И этот вопрос мушкетер пропустил мимо ушей.

- А сколько лет Каролине?

- Да уж тридцать наверняка есть. К нам ее привела, само собой разумеется, супруга генерала Лефевр-Денуэтта. У себя на улице Виктуар она побоялась держать ее дольше из-за полиции, сам понимаешь... Все они друг у друга прячутся: возьми, к примеру, герцогиню Сен-Лэ, так она исчезла уже больше недели из своей квартиры на улице Артуа... Заметь, отваги барона никто не отрицает-он доказал ее на поле битвы... Но зачем понадобилось ему вмешиваться в эту авантюру вместе с ЛефеврДенуэттом? А с другой стороны, зачем было его величеству назначать барона префектом в Эн? Это же значит искушать дьявола. Среди командиров оказалось, будто бы случайно, слишком много приверженцев Буонапарте. Говорят, что Фуше, опять этот Фуше, сбил барона с толку... Ты знаешь, что, когда на этих днях пришли арестовывать Фуше, он перелез через стенку, явился к своей соседке герцогине, а она уже упорхнула... теперь ищи ветра в поле... Во всяком случае, Лаллеман мог бы спокойно подождать неделю, прежде чем выказывать свое молодечество.

Ведь тогда их Маленький Капрал еще не был в Гренобле, а генерал Лаллеман и Друэ д'Эрлон уже поспешили... Говорят, маршал Сульт тоже принимал участие в заговоре... Так или иначе, король лишил его поста военного министра... Ты ведь, должно быть, знаешь всю эту историю: заговорщики решили идти на Париж, а добрались только до Компьена. Вот уже неделя, как генерал Лаллеман содержится в Лаонской тюрьме, и его ждет военный суд, расстрел...

- Но эта дама, папа...

- Какая еще дама? Ах да, баронесса Каролина! Ее, бедняжку, можно понять. Она ведь ни в чем не виновата, но неужели ты воображаешь, что она могла оставаться в Лаонской префектуре?

Вот она и скрылась от излишней опеки тамошней полиции. В Париже человека отыщешь не сразу. Как же она, по-твоему, может вернуться к родным, когда родные ее живут в СанДоминго? Она хотела припасть к стопам его величества. Только не так-то просто припасть к его стопам, ведь теперь ни госпожа Лефевр-Денуэтт, ни герцогиня Сен-Лэ представить ее ко двору не могут. И, скажи на милость, какой это француз согласится представить жену осужденного его величеству королю Людовику...

- Я! - воскликнул Теодор.

Отец удивленно взглянул на сына и пожал плечами. О чем это он бишь говорил? Ах да...

- Так вот, нашелся один англичанин, который взял эту миссию на себя... Он свой человек у герцогов Орлеанских и на улице Шантрен... зовут его Киннард.

- Лорд Чарльз? - осведомился Теодор. - Любитель искусств?

- Как, и ты его знаешь? Ты им интересуешься? Возможно, именно он подал ей эту мысль... Тут ведь столько мастерских.

Она и укрылась здесь. В Новых Афинах человек может затеряться как иголка в стоге сена... А так как Фортюне Брак служил когда-то офицером под началом Лефевр-Денуэтта, выходит-все они одним миром мазаны... Вот они и помогают друг другу...

Лефевр-Денуэтт, Фортюне Брак! И при чем тут Фуше? Все эти имена смешались в голове Теодора. Странный это был квартал: здесь в течение последнего года все события, сама жизнь пошли для него дорогой горечи и разочарования. На углу улицы Сен-Лазар, где он только что пронесся галопом, находился особняк маркиза Лагранжа, командира черных мушкетеров; Теодор не раз видел там гвардейских офицеров, являвшихся по начальству, а вечерами-вереницу колясок, откуда выходили разряженные гости и следовали к дому, сопровождаемые лакеями, освещенные светом хрустальных люстр, падавшим из открытых окон. Маркиз Лагранж, так же как и Ло де Лористон, был героем наполеоновских войн. Их кумир ныне повержен, но они сохранили свои особняки, свои эполеты, свои капиталы в этом хороводе битв и празднеств, в котором закружило Империю.