Страстная неделя

И вот остальные ехали рысью в Бетюн, а он один плелся шагом в хвосте. Он пел, чтобы поддержать в товарищах бодрость духа.

Как называется эта деревня, где он потерял столько времени, потому что пришлось подковать лошадь? Дорога после деревни была невеселая. Шел дождь. Альфред по-прежнему пел. Арию ич "Джоконды"... Хотя он и пустил лошадь рысью, он отлично знал, что придется заночевать в дороге... Ни о какой вечерней службе и думать нечего. И тогда он предался высоконравственным размышлениям на тему о том, как легко отказаться от привычных вещей...

Время от времени он оглядывался, и ему чудилось, будто за его спиной на горизонте маячат трехцветные флажки бонапартовских улан, чего никак не могло быть, потому что на этой дороге, кроме роты герцога Рагузского, которая ушла вперед вместе с мушкетерами, от самого Абвиля до Сен-Поля растянулся королевский конвой и гренадеры Ларошжаклена. А кавалерия Эксельманса шла на Бетюн совсем другой дорогой. Но Альфред де Виньи был не лишен воображения.

Король, правда, отдал приказ разобрать телеграф также и в Лилле. Но герцог Орлеанский желал знать новости, и на башне св. Екатерины, где в 1793 году республиканское правительство устроило первый телеграф, продолжали принимать сигналы.

Депеши держали в тайне. Они поступали к маршалу герцогу Тревизскому., и он передавал их Луи-Филиппу. Во всяком случае, те, которые считал нужным передать.

Кое для кого Карно заслонил всех членов нового правительства Бонапарта. А другие только и говорили, что о Фуше.

Бассано, Коленкур, Мольен, Камбасерес, Даву-эти никого не удивляли. Но Карно-министр внутренних дел, а Фуше-министр полиции! Луи-Филиппу не давали покоя два желания: он жаждал, чтобы король поскорей убрался из Франции, и мечтал наладить связь с Фуше. Полиция снова была в руках орлеанской партии, и ему не терпелось поговорить об этом с Макдональдом и Бернонвилем, то есть видными членами масонского ордена, которые, пожалуй, могли дать добрый совет. Надо ли покинуть Францию, последовать за королем? Или, может быть, лучше не уезжать, столковаться с Наполеоном? Это, разумеется, будет не легко.

Конечно, лучше всего было бы где-нибудь отсидеться, отмежеваться от старшей ветви: пусть опозорится, призвав во Францию союзников. Но где? Только в Англии, где его уже ждала герцогиня. Однако Луи-Филипп опасался открыть свои карты маршалам, несмотря на круговую поруку масонов, среди которых орлеанисты играли видную роль. Дело в том, что масон масону рознь; многие военные вступили в масонские ложи в эпоху 18 брюмера, и Первый консул опирался на общество вольных каменщиков, которому даровал большие привилегии. Но было немало и таких генералов, что стали масонами главным образом с целью узнать направление умов в том или ином городе или чтобы держать в поле зрения чересчур рьяных, которые могли использовать ложи для каких-либо крамольных действий. Хотя Макдональд и Бернонпиль-председатели масонских лож. это еще не гарантия, что на них можно вполне положиться. Да, надо, оставаясь претендентом на трон, не показывать этого, не показывать своего нетерпения... Итак, уже сегодня утром он пережил большое разочарование, когда вместе с Мортье был позван к королю. Правда, принятое Людовиком XVIII около восьми утра решение остаться в Лилле нельзя считать окончательным, ведь накануне в полночь он решил покинуть Лилль, а в половине первого уже изменил свое намерение. На планы короля не могло не повлиять настроение, царившее на улицах и площадях, страх, что войска откажутся повиноваться при вести о вступлении в город герцога Беррийского. И действительно, около полудня три маршала и герцог Орлеанский, призванные в особняк Бригода, услышали из уст монарха, что отъезд из Лилля королевского эскорта назначен на три часа пополудни. Людовик XVIII не сказал куда. Только после того как Луи-Филипп задал ему этот вопрос, король признался, что решил покинуть Францию. Почему тогда не поехать в Дюнкерк, как он собирался раньше? Король боялся, что ему преградят дорогу солдаты Эксельманса или взбунтовавшиеся войска, он, как и прошлой ночью, сослался на присутствие в Касселе генерала Вандамма.

- А затем, ежели я найду нужным, я всегда успею добраться до Дюнкерка и после того, как пересеку границу, - прибавил он.

Словом, следующим этапом было намечено Остенде.