Страстная неделя

Графа это не трогало. Он ответил сыну, что в Бетюн надо отправить весь «хвост» — пехотинцев, волонтёров, тех, что явились только к ночи, например Шотландскую роту, и всю крупную кладь. А сами они под прикрытием этого манёвра, с ротой герцога Рагузского, с мушкетёрами Лагранжа, отборными гвардейцами князя Ваграмского, герцога Граммона и Ноайля, не преминув прихватить лёгкую кавалерию генерала Дама, по сути дела, их личную охрану, достигнут Лилля с запада, так что, если его величество покинет город и возьмёт направление на Дюнкерк, о чем поговаривали многие, помните, ещё до отъезда из Парижа… можно будет присоединиться к его августейшей особе по пути…

— Зачем его величеству уезжать из Лилля? — спросил Мармон. — Ведь это единственный укреплённый город, в стенах которого король может выждать, пока подоспеют союзники. — При этом он поостерёгся высказать блеснувшую у него догадку, что граф стремится в Армантьер из-за близости границы, а вовсе не потому, что собирается оттуда в Лилль… Но тут же он вспомнил о поклаже: не стал бы граф Артуа посылать свой багаж в Бетюн, если бы сам думал переправиться через границу… Так или иначе, пусть это нелепо с военной точки зрения, в отсутствие его величества граф Артуа представляет монархию. Его желания равносильны приказам. Приходится покоряться.

Тем временем герцог Беррийский разглядывал карту-да ведь раз надо попасть в Эстер, самая короткая дорога-на Бетюн, а оттуда прямиком до Эстера вдоль канала Ло… словом, через Лестрем. Вот наивный младенец, ничего-то он не уразумеет!

Придётся объяснять ему.

Для графа Артуа главное-вопрос безопасности, необходимо избегать тех городов, где гарнизоны могут примкнуть к мятежникам, и дорог, по которым передвигаются мятежные войска.

— Какие же тут города между Сен-Полем и Лиллем? О чем вы говорите, отец? — недоумевающе перебил герцог Беррийский.

Граф пропустил его вопрос мимо ушей. Вот Пери, Мервильэто край, искони проникнутый монархическим духом. Неужели Шарль-Фердинанд забыл собственные восторженные рассказы о поездке по Северу прошлым летом, в августе месяце? Он не мог наговориться о героических подвигах повстанцев в Перне в девяносто третьем году. Шутка сказать, они в самый разгар Террора кричали: «Да здравствует король!» и «Долой патриотов!».

Граф Артуа старался не вспоминать, как называли этот мятеж, вспыхнувший во время очередной ярмарки, ему неприятно было произносить слова «Малая Вандея»… и он быстро перескочил на Мервиль-там тоже они будут в настоящей монархической цитадели… однако он и тут умолчал, что Мервиль был одним из центров восстания, которое известно под названием «Северная Вандея» (граф предпочитал именовать её Лалейским краем, то есть подменял часть целым) и которое произошло в то время, когда Бонапарт увязал в русских снегах; да что там-не далее как вчера, за ужином, им тут же, в Сен-Поле, рассказывали историю замечательного мервильского юноши Луи Фрюшара, прозванного Людовиком XVII, потому что он был семнадцатым сыном в семье: приколов к шляпе кокарду из белой бумаги, на которой было написано его прозвище, и нацепив на синюю рабочую блузу жёлтые бумажные эполеты, он взял приступом супрефектуру Сен-Поль. Поистине Мервиль-центр восстаний!

Фрюшар собрал в обоих департаментах около двадцати тысяч вооружённых людей, и в феврале 1814 года года им оказал поддержку отряд казаков и гусар царской армии под командованием полковника барона Гейсмара…

— Взгляните на карту, любезный сын, и вы, господин маршал… вы сами убедитесь, что на девять миль в окружности нет ни одного селения, имя которого не было бы вписано в доблестный перечень монархических восстаний… Мы словно вступаем в густой лес верноподданнических чувств… Кстати, это и в самом деле край лесов…

— И болот!.. — пробурчал герцог Беррийский.

Под конец граф Артуа заявил напрямик, что, если менее подвижная, зато более значительная часть королевской гвардии запрудит дороги, прикрывая с юга их отход к Лиллю, она создаст своего рода заслон и послужит для отвода глаз-на случай появления солдат Эксельманса…

Мармон посмотрел на него. Неужели граф готов бросить основное ядро своих войск и даже поклажу, лишь бы обеспечить собственную безопасность? А может, ему на все плевать, ведь карета с таинственными бочонками при нем… Мармону незачем было высказывать свою мысль вслух. Граф Артуа прочитал её в его глазах. Несколько! высокомерно и с достоинством он произнёс:

— Бурбонам, господин маршал, прежде всего надлежит помышлять о будущем. На какие бы жертвы мы ни шли добровольно, как ни тягостно нам столь многое, первая наша заботаспасти династию… — С этими словами он положил руку на плечо сына, того самого сына, который направо и налево зачинал детей.