Страстная неделя

От этого стука и грохота Теодор сразу просыпается и садится на свое ложе в темном уголке комнаты: он видит, как откуда-то снизу, прямо из-под пола подымается фантастический пучок света. Где он? И откуда это подземное солнце? Он почему-то понимает, что нужно натянуть на себя сбившиеся простыни, понимает раньше, чем успевает сообразить, что это открывается люк, находящийся над освещенной лавкой, и что по лестнице поднимается Дениза с подносом и свечой в худенькой детской руке; она ставит их прямо на пол, так что небо получается черным в малиновых отблесках, и основной мотив внизу холста — просто след сангины на белилах.

— Проснулись, господин офицер? А я вам несу обед, — раздается свежий голосок, и юная девичья фигурка возникает на фоне этого странного освещения, меняющего местами валёры и тени.

Прислонясь спиной к подушке, поджав колени, натянув на себя простыню, господин офицер смотрел, как совершается чудо. Он пробормотал какую-то благодарственную фразу, и девушка принялась расставлять на столе посуду. И так как Дениза повернулась к нему спиной, Теодор быстро пригладил волосы, потом вытянул вдоль тела свои длинные обнаженные руки, обнимавшие колена.

— Я вам принесла немножко лукового супа, — говорила Дениза. — Вы любите луковый суп, нет, правда, любите? На ужин мы только его и варим… и телячье рагу под белым соусом. Мама очень вкусно готовит рагу. Если вам мало хлеба, вы скажите… И кусок сыра. Это пикардийский сыр, его здешние крестьяне продают на рынке, наш бедный папочка прямо обожал его, ну, а я, знаете ли, не очень! Пива нет, так я налила вам потихоньку большой стакан мариссельского вина… Господин де Пра очень его любил, я все для вас приготовила, как для господина де Пра…

— А кто это господин де Пра? — иронически осведомился мушкетер.

— Офицер из роты Ноайля, он у нас в прошлом году квартировал. Я ему всегда обеды и завтраки носила… Такой красивый, такой молодой!

— Ах, ах, и красивый и молодой! И вы, миленькая барышня, тоже садились в ногах его кровати? Должно быть, он за вами приударял немножко, ваш господин де Пра, верно?

— Нет, что вы! — Дениза громко расхохоталась, не заметив сарказма в вопросе мушкетера. — Сами посудите: мне в прошлом году было всего пятнадцать лет!

— Из чего следует заключить, что сейчас вам уже шестнадцать… и что преемники господина де Пра не такие слепцы, как он…

— Во-первых, господин де Пра вовсе не слепец, А во-вторых, после него здесь никто не жил.

— Стало быть, я первый вижу вас уже взрослой девицей…

— Не болтайте глупостей… ох, простите, пожалуйста! Но ведь все могут меня видеть такой на улице, в церкви святого Петра…

При свете свечи чепец ее казался не таким громоздким, тем паче что выскользнувшие из-под него легкие белокурые волосы окружали ее головку как бы золотистой дымкой, особенно заметной в контражуре. Глядя на это милое дитя, Жерико пытался разгадать: что это — наивность или бесстыдство. Как же она безвкусно вырядилась! Впрочем, так уж водится в семьях провинциальных лавочников. А может быть, тут внесла свою лепту религия? Казалось, весь этот ворох юбок и косынок вот-вот свалится. Интересно, какова она, когда скинет с себя свои сто одежек? Он вдруг вспомнил ту, другую, в голубых подвязках, и почувствовал, что краснеет. Эта крошка была как раз в меру несовершенна.

— О чем же в таком случае вы говорили с ним, вашим господином де Пра, когда приносили ему завтрак, если он за вами не ухаживал?

— Об Италии!

Слова эти сорвались с губ девушки неожиданно для нее самой, и так как Теодор расхохотался, она смущенно потупилась.

— И о других вещах тоже, — добавила Дениза.

Сейчас он почти не видел ее лица, потому что свеча стояла у нее за спиной, и временами вырисовывались лишь контуры ее фигуры, вернее ее наряда, — тогда она казалась уже не переодетой девчуркой, а настоящей важной дамой. Вроде госпожи Дюран: возьми она в руки чулок для штопки, сходство получилось бы полное.

— Значит, ваш господин де Пра говорил с вами об Италии? — начал Теодор, пропустив мимо ушей ее замечание. — Красивый молодой человек беседует об Италии с барышнями, которые сидят у него на постели, смотрите-ка вы! А что он вам такое говорил об Италии? И был ли он сам в Италии, ваш господин де Пра?

— Конечно, был, — с воодушевлением отозвалась Дениза и даже косынку на плечах поправила. — Конечно, был. И как он о ней говорит! Небо, горы, море. И особенно свет: он говорит, что там такой свет…

— Особенно свет? Не много же! А вы-то, если оставить в стороне господина де Пра, вы сами-то что думаете об Италии?

— Вы просто смеетесь надо мной, господин офицер! Не знаю, что вам сказать.

— Да нет, да нет, вовсе я не смеюсь: я просто хочу спросить, что вы слышали об Италии, до того как вам о ней рассказывал господин де Пра?

— Ваш суп остынет, сударь, лучше бы вы покушали, хотите, я вам подам его в постель? Или, может быть, сначала встанете и оденетесь?

Длинное тело шевельнулось под простыней, конец ее сполз и открыл голое плечо.