Страстное тысячелетие

И я ушел от него в смятении чувств. Если бы я знал, что к нему придут они, чтобы искать меня…

* * *

— Ты — тот, кого называют Илией — пророком?

— Мое имя — Иоанн.

— Ты называл человека Господом Христом — спасителем?

— Господом я называл Господа нашего, а человека я называю человеком.

— Это тот. Взять его.

— Я не нарушал законов.

— Молчи, коли хочешь остаться живым.

— Все мы во власти господа, а вы — лишь слуги рабов его.

— Вот и посмотрим, кто над кем властен, а кто у кого раб. А вы — чего глазеете? Ну-ка прочь! Дорогу страже великого Тетрарха!

— Дети мои, отверзните сердца к Господу нашему, ибо он пришел уже.

— Молчи!!!

— Мое слово услышано, а вас я презираю, слуги Ирода! Люди, не отрекитесь от веры своей!

— Получай же, раз не хочешь молчать!

* * *

— Он называл тебя Богом и Пророком и за это поплатился.

— Ты кто? О ком ты говоришь? Кто — он?

— Он, Иоанн. Это тебя он назвал тебя Пророком, сказал, что ты выше его.

— Ты говоришь о том человеке, что стоял в реке? Его зовут Иоанн, верно. Что же с ним сталось?

— Какой же ты Пророк, если не знаешь того, что знают все?

— Я не Пророк, он ошибался.

— Но ты — важный человек, если из-за тебя его схватили…

— Почему ты полагаешь, что его схватили из-за меня?

— Пришли стражники и стали допрашивать его — что он кричал о Боге. Он засмеялся им в лицо и сказал, что не боится их, ибо видел Бога живого на земле и разговаривал с ним. Стражники стали его бить. Одному из них он плюнул в лицо и вновь сказал, что Бог пришел, что он — среди нас, и что пришла пора бояться и дрожать им, стражникам, ибо добро скоро победит зло.

— Велика же вера этого человека…

— Так он ошибается?

— И да и нет.

— Ты говоришь загадками.

— Все пророки говорят загадками, разве не так?

— Так ты — Пророк?

— Наверное, мне пора становиться им.

— Разве можно стать пророком по собственному желанию?

— Нет — только вопреки желанию.

— Так ты не хочешь быть пророком?

— Нет, не хочу. Расскажи мне о том человеке.

— Говорят, его обезглавили.

— Как?!

— Его посадили в темницу. Он ругал Иродиаду.

— Разве это она велела его арестовать? За что он её ругал?

— За прелюбодеяния. Он упрекал её, что она вышла замуж за брата своего покойного мужа.

— Разве не в обычаях вашего народа младшему брату брать в жены вдову старшего брата?

— Да, такой обычай есть.

— За что же он упрекал ее?

— Филипп не умер.

— Откуда такая весть?

— Ты ждешь, что я стану повторять слова преступника?

— Преступника?

— Его казнили.

— Смертная казнь отменена. Ирод не выносит смертных приговоров.

— Приговора не было. Было слово.

— Слово не убивает, если это слово — не приговор.

— Это была клятва. Дочь Иродиады угодила царю танцем. Он обещал выполнить любую её просьбу. Она попросила голову Иоанна.

— Какая жестокая девушка!.. Возможно ли, чтобы она требовала его смерти?

— Говорят, что она не смерть имела в виду. Говорят, она просила царя отпустить Иоанна. Возможно даже, что она любила его. Но её слова имели двоякий смысл. Она просила голову Иоанна, она её получила.

— Как же царь её не понял?

— Он понял так, как разъяснила царица.

— Или так, как сам захотел понять?

— Не просьбу дочери, но желание царицы выполнил царь за танец Саломии.

— Дочь просила, мать перевела? Значит, дочь не виновна? Царица так ненавидела Иоанна за его проклятья? То, что можно увидеть в зачатке сбывается, как если бы было предначертано. Ибо пороки творят зло, а зло приводит ко власти пороки. Не надо быть пророком, чтобы увидеть, куда ведут пороки. Так в чем он её обвинял?

— Она не должна была выходить замуж за Ирода. Она отдала брату своего мужа себя и его царство. Без этого брака Ирод не получил бы столько власти. Ирод равен царю, но он не достоин быть царем.

— Чем он плох?

— Он не любит народ свой, поскольку слишком любит себя.

— Откуда тебе это известно?

— Мышь малая видит то, что льву не дано увидеть.

— Так ты своими глазами видел казнь?

— Да.

— А остальное — откуда знаешь?

— Слухом земля полнится, Иисус.

— И имя знаешь моё…

— Он тебя знал. Он был моим братом. То есть, духовным братом. Точнее, он был моим учителем. Теперь его нет. Он верил в тебя, поэтому я говорю тебе о нем.

— Я не предполагал, что у него есть такие верные друзья. Так ты — брат или ученик его?

— Ученик, но не брат я ему, это точно. Просто… я оговорился.

— Хорошо иметь таких преданных учеников.

— И ты окружай себя учениками, иначе не убережешься.

— Я не собираюсь беречь себя. Я не боюсь ничего.

— Иоанн тоже не боялся.

— Как посмели его убить? Ведь смертной казни нет в Иудее!

— Казни нет, однако же убивают. Кто же обвинит царя?

— Я!!!

— Значит, и тебя казнят.

— Ты пойдешь со мной?

— Нет.

— Почему?

— Мой учитель — он, а не ты.

— Его нет.

— И меня скоро не будет.

— Ты хочешь умереть? Разве не достойнее — жить и продолжать дело учителя?

— Я не хочу умереть. Просто я умру.

— Почему?

— Смотри.

— Кровь! Зачем ты перерезал себе вены?

— Нет, я просто снял перевязь. Жилы я разрезал раньше — когда убили его. Я не хочу жить без него, он был для меня всем. Он хотел, чтобы весть о нем дошла до тебя. Его воля выполнена, теперь я свободен.

— Дай, я перевяжу тебя. Ты должен жить.