Стратегемы

Итак, мы видим, что в каждом из этих трех прозаических жанров есть элементы, которые их всех если не объединяют, то по крайней мере связывают. Выбирая форму, в которую следовало облечь свое сочинение, Полиэн выделил и соединил их таким образом, чтобы они наиболее подходили для выполнения его собственных целей. Это одновременно и универсальный охват темы, и детальность ее освещения, внимание к исторической истине и пренебрежение ее в случае необходимости, создание образца поведения полководцев или народов, которому можно следовать или отвергать в зависимости от моральных принципов читателя. В результате на свет появилось сочинение, совершенно непохожее на предшествовавший ему труд Фронтина. Не являлось оно и по-настоящему историческим сочинением, биографией или сборником примеров. Ведь если для историка вопрос достоверности повествования был в числе приоритетных, то для автора, поставившего своей целью представить такие παραδείγματα военных хитростей разных народов, которые должны были привлечь наибольшее внимание читателя, быть удивительными в своей исключительности и стать действенными в своем моральном воздействии, принцип исторической точности был не так важен. Проблема же теперь состоит, однако, в другом — если даже Полиэн и намеревался создать такое сочинение в новом по-своему жанре, то преуспел ли он на этом пути? Судя по тому труду, что мы имеем перед собой, — задача оказалась ему непосильной, и в результате первоначальный замысел оказался нарушенным — порядок следования материала менялся уже на ходу, в спешке и не был в дальнейшем исправлен. Почему это произошло — другой вопрос.

«Стратегемы»: тема и композиция

Труд Полиэна «Стратегемы» дошел до нас в незаконченном виде. Он состоит из восьми книг, каждую из которых предваряет предисловие. Исходя из некоторой внутренней несогласованности изложения, можно предполагать, что книги «публиковались» постепенно, по одной, в течение Парфянской войны. В дальнейшем сочинение не подвергалось какой-либо переработке и корректировке, так что первое впечатление от его прочтения — это ощущение хаотического нагромождения материала, который не сходится друг с другом. Однако это впечатление обманчиво, и за явными огрехами, вызванными, видимо, поспешностью в написании этого труда, проступает первоначальный замысел автора. Все-таки невозможно заподозрить Полиэна — человека, получившего хорошее риторическое образование, в полном небрежении к композиции своего труда. Судя по расположению материала, образующего эти восемь книг, согласно первоначальному авторскому замыслу каждая книга должна была охватить какую-нибудь центральную фигуру — полководца или народа, но с течением времени, по ходу написания сочинения туда вкрались многочисленные ошибки и несоответствия, которые и исказили первоначальный авторский план.

Рассматривая сочинение Полиэна в целом, мы можем представить, что данный автор намеревался создать труд, охватывавший примеры военных хитростей всех времен и народов, — составить своего рода универсальную коллекцию стратегем. Взяв в качестве отправной точки мифологическое прошлое, автор доводит изложение в первой книге до возвращения Десяти тысяч. Вторая книга начинается с главных героев IV в. до н. э. — спартанцев и фиванцев, за которыми следует описание военных хитростей дорийцев, живших в разные эпохи. После этого какой-либо хронологический порядок теряется. Третья и четвертая книги посвящены соответственно афинянам и македонянам. Следующие книги можно считать наихудшими с точки зрения организации материала. С помощью сохранившихся извлечений из Полиэна («Эксцерпты») очевидно, что пятая книга должна была освещать стратегемы из сицилийской истории, а шестая охватывать этнографический материал — стратегемы различных народов — коринфян, карфагенян и других. В двух последних книгах можно заметить стремление к некоторому упорядочению материала. Так, седьмая посвящена военным хитростям варваров иранского происхождения — мидянам, персам, скифам, восьмая же почти поровну разделена между стратегемами римлян и женщин.