Стратегическая авиация России. 1914-2008 гг.

И в этот момент вместо нормального отсоединения заправочный шланг, сворачиваясь в бесформенный клубок, ринулся от танкера прямо на лобовое стекло. Пушечный удар по стеклу командира корабля и тут же — грохот по всему фюзеляжу. Мы едва успели прикрыть глаза. Стекло выдержало удар. Но в следующий миг увидели, как слева изогнулась и угрожающе извивается рядом с винтами петля шланга, оставшегося на штанге конуса. Нам стало понятно, что заправочный шланг оторвался от танкера на всю свою немалую длину. Я помнил, что подобное уже бывало лет десять назад с Ту-95, где командиром экипажа был Николай Бирюков из 1226‑го полка. Произошло это над Охотским морем. Тогда командир огневых установок прапорщик Киреев проявил инициативу, открыл огонь из пушек, якобы отстрелил кусок шланга, а экипаж, имея радиосвязь, произвел с моря посадку на заводском аэродроме в Комсомольске‑на‑Амуре. Киреев был за тот полет награжден орденом Красной Звезды.

Оценивая ограничения по углам обстрела и прочие возможности бортового оружия, я и поныне весьма скептически отношусь к версии отстрела части шланга из пушек и больше склоняюсь к варианту перетирания его хвостовой части на рваной обшивке рулей. Но утопающий хватается за соломину и в той обстановке нельзя было медлить, и я решил использовать такой весьма сомнительный шанс.

Вообще конструкцией шланга было предусмотрено усиление той части, которая примыкала к танкеру. Там нагрузка могла составлять до восьми тонн, и шланг должен был ее выдерживать. Но в данном случае он отлетел от танкера, как обрубленный, обвил самолет и, сметая антенны, начал дубасить по левому борту и далее, поднырнув снизу, принялся за левый стабилизатор с рулем высоты. Мало того, концом он доставал руль поворота, о чем сразу же закричал командир огневых установок прапорщик Борис Гусленко:

— Командир, летит обшивка, шланг разбивает рули!

Несколько завалившись в левый крен, мы тут же оказались в облаках. Первая команда экипажу:

— Экипажу сохранять спокойствие. Слушать только мои команды!

Тут же дал команду Тузову:

— Гена, экстренное снижение. Держи по вариомерту 20–25 метров.

Команду бортинженеру:

— Выключить второй двигатель.

Я понимал, что попади шланг в винты — оборвутся лопасти да, пожалуй, и сам двигатель.

— Стрелкам-радистам: oткрыть огонь по концам шланга. Постарайтесь отстрелить. Штурману — курс на Энгельс!

До аэродрома надо было тянуть около 330 километров. Мы попытались передать о случившемся танкеру. Но ответа не последовало. На внешней связи — мертвая тишина. Чуть позже старший воздушный радист, прапорщик Митрофанов доложил, что все антенны по фюзеляжу снесены шлангом. Зато переговоры между экипажем хоть и затруднены грохотом от ударов шланга по фюзеляжу, но возможны.

Стрелок открыл огонь. Двигатель выключен. Непрерывно идет доклад командира огневой установки:

— Командир, летят куски обшивки!

Худо дело, думаю я про себя. Разденет руль высоты, и нырнем в отвесное пике. А разденет не шлангом, скоростным напором воздуха, который поможет докончить начатое. Хорошо бы ослабить этот напор уменьшением скорости, но в то же время надо достичь высоты четыре тысячи метров, где можно будет, если потребуется, покинуть самолет без кислородных масок.

— Экипажу быть готовым к покиданию самолета. Но только по моей команде.

Все проистекало весьма стремительно. Пилотируя машину, я торопился со снижением. И тут внезапно слева от меня дико взвыли винты выключенного двигателя, самолет резко завалился в крен, близкий к 90 градусов. С перекошенными лицами, с полностью выкрученными вправо штурвалами и вдавив в правые педали ноги, мы с Тузовым стремились удержать самолет.

— Что у тебя с двигателем? — крикнул я бортинженеру Виктору Зазимко.

— Командир, винты вышли из флюгера.

— Флюгируй снова.

И сам, на мгновение оторвав руки от штурвала, ткнул кнопку флюгирования винта второго двигателя на щитке летчиков.

Молодец винт, послушался. Машина тут же выправилась. Как выяснилось позже, майор Зазимко, хоть и был по должности старшим бортинжинером-инструктором дивизии, в волнении и спешке при выключении двигателя не выполнил предупреждающей инструкции, гласившей: «Перед выключением двигателей помни, что на режимах ниже 40 градусов по УПРТ автоматического флюгирования винтов не произойдет». У нас же сразу после обрыва шланга при снижении все четыре рычага управления двигателями были поставлены мной на проходные защелки, и Зазимко прямо из этого положения выключил второй двигатель, не установив ему режим 40 градусов по УПРТ. Первоначальное флюгирование все же произошло, но, видимо, частично и ненадежно.

Не успели мы с Тузовым вытереть холодный пот со лба, как раздался взволнованный доклад Бориса Гусленко:

— Командир, шланг разбил левый блистер, снес прицельную станцию. Стрелок-радист ранен, кажется, он сейчас без сознания. У него все лицо залито кровью. Разрешите, я его перевяжу?

— А как ты пролезешь к нему?

— Отстегну ремни и парашют.

— Хорошо. Только осторожно. Смотри, чтобы самого не высосало за борт.