Стратегический взгляд: Америка и глобальный кризис

Десятилетиями «Американская мечта» будоражила умы миллионов, маня их к американским берегам. Она и сегодня продолжает привлекать наиболее мотивированных, не только из числа получивших или собирающихся получать высшее образование, но и тех, кто жаждет вырваться из порочного круга нищеты собственной, менее благополучной, родины. Многие иностранные ученые, врачи и предприниматели по-прежнему видят в Америке больше возможностей для профессионального развития, чем у себя дома. Их более молодые коллеги стремятся получить в Америке послевузовское образование, поскольку американская ученая степень повышает их карьерные перспективы как на родине, так и за рубежом. Из почти миллиона студентов, обучающихся в американских вузах ежегодно, многие остаются в Штатах, польстившись на заманчивые возможности. Аналогичным образом доведенные до нищеты жители Центральной Америки, которые – зачастую с риском для жизни – пробиваются на американский рынок низкоквалифицированного труда, делают личный выбор, отличающий их от тех, кто не отваживается на рискованное предприятие. Для таких мотивированных личностей Америка по-прежнему остается самым привлекательным в мире трамплином в светлое будущее. И в конечном итоге от исполнения их личной мечты выигрывает именно Америка.

Секрет устойчивой исторической притягательности Америки – сочетание идеализма и материализма, которые служат одинаково мощными источниками мотивации для человеческой психики. Идеализм выявляет в человеке лучшие качества, поскольку поощряет ставить других выше себя и требует социального и политического уважения ко всем людям как носителям священного начала. Составители Американской конституции выразили этот идеализм в попытке структурировать политическую систему, защищающую общие основополагающие истины, касающиеся «неотъемлемых прав» человека (при этом, к сожалению, не сумев законодательно запретить рабство). Таким образом был институционализирован политический идеализм. В то же время сами американские просторы и отсутствие феодальной традиции сделали молодую страну с её бескрайними границами кладезем материальных возможностей для тех, кто стремился не только к свободе, но и к обогащению. В гражданском и предпринимательском плане Америка могла предложить то, чего не было у Европы и остального мира.

Эта двойная идеалистическо-материалистическая привлекательность отличала Америку с самого начала. Кроме того, она притягивала с другого берега Атлантики тех, кто желал перенести на родную почву радужные перспективы, открытые Войной за независимость. И Лафайет во Франции, и Костюшко в Польше времен этой войны, и Лайош Кошут в Венгрии середины XIX века своей преданностью американским идеалам популяризировали в Европе образ нового общества, достойного подражания. Дальнейшему восхищению среди европейцев способствовали Токвиль, разобравший молодую американскую демократию на молекулы, и Марк Твен, позволивший приобщиться к уникальной атмосфере американского Запада.

Однако ничто из этого не сдвинуло бы с места огромные массы иммигрантов, если бы не материальные возможности, которыми изобиловала молодая страна. Людей манила свободная земля и отсутствие феодальных властей. Экономическая экспансия за счет дешевой иммигрантской рабочей силы давала неслыханные возможности развития бизнеса. Письма иммигрантов родным рисовали заманчивую (но зачастую сильно приукрашенную) картину успехов в погоне за «Американской мечтой». Некоторым, увы, на собственном печальном опыте приходилось убедиться, что Америка вовсе не золотое дно.

Отсутствие (в отличие от заокеанских реалий) серьёзной внешней угрозы и ощущение безопасной отдаленности, непривычное чувство личной и религиозной свободы, а также открывающиеся у западных границ широкие материальные возможности приравнивали идеализированную картину новой жизни к реальной действительности. Так маскировалось (и даже оправдывалось) то, что в противном случае вызвало бы серьёзный протест: насильственное выселение, а затем и истребление индейцев (в 1830 году конгресс одобрил «Закон о переселении индейцев», ставший первым примером узаконенной этнической чистки), и не изжитое рабство, переросшее в дальнейшее притеснение и сегрегацию темнокожих. Однако глубоко идеализированная картина американской действительности, распространяемая самими американцами, обеляла их не только в собственных глазах, но и за рубежом, особенно в Европе.