Стратегии гениальных мужчин

Но мастер шел вперед. Толстому, до умопомрачения поглощенному работой над образами, не было дела и до собственных костюмов. Один из знакомых писателя вспоминал во время работы Толстого над «Войной и миром», что у того был «только один сюртук», но «и тот с короткими рукавами и талией не на своем месте». Толстой знал цену главному и не позволял себе увлекаться второстепенным. Главным было время – нужно было так много успеть! С годами и признанием писательского гения отношение самого Толстого к внешней оболочке человека становилось еще более упрощенным. Он намеренно довольствовался малым и одевался как крестьянин – в серую суконную блузу, подпоясанную ремнем. Впрочем, не исключено, что показное выпячивание простоты служило символом самого мыслителя. Безусловно, оно пришло из глубоких внутренних ощущений и было комфортным для самого Толстого. Но в то же время подчеркнутая акцентуация писателя на простом, максимально приближенном к природе образе жизни была призвана не просто выделить мастера слова из современного общества, а провести разграничительную линию между ним самим и остальным литературным миром России. Даже кабинет писателя, согласно впечатлениям его современников, был обставлен скромно, и лишь функциональными вещами, необходимыми для работы. Везде царствовал нетленный порядок, и единственным исключением были охотничьи принадлежности. Что же касается других комнат, то, как указывали гостившие у него, в семье Толстых не слишком много внимания уделяли поддержанию идеальной чистоты, а убранство комнат было далеко не роскошным и тем более мало соответствовало графскому титулу. К слову, с возрастом отношение Толстого к материальному стало подчеркнуто безразличным; временами он даже пытался доказать, что деньги составляют существенное зло для человека и их надо уничтожить.

Можно смело утверждать, что Толстой ВСЕГДА думал о работе. Общаясь с людьми, он не упускал ни одной важной для литератора детали. Он непрерывно расспрашивал собеседников, вникая в такие детали, на которые они сами не обращали внимания; он казался дотошным сыщиком, пытающимся сопоставить все узнанное. Любопытно, что Толстой всегда намеревался вникнуть во все сам, словно усматривал во всех событиях, происходящих вокруг, потенциальные сюжеты новых произведений. Когда соседка покончила жизнь самоубийством, из-за ревности бросившись под поезд, он сам ездил на судмедэкспертизу. Другой раз, когда Толстой узнал, что в Тулу пригнали пленных турок (во время русско-турецкой войны), он тотчас бросился в город, чтобы лично познакомиться с пленниками. Писатель настолько пытался вникнуть в образ, что предпринимал невероятные психомыслительные усилия для внедрения в чужую оболочку. Более того, Толстой ставил перед собой задачу проникнуть в коллективное сознание и осмыслить психологию той или иной прослойки общества, почувствовать дух эпохи. Неудивительно, что за многие годы тщательного и чуткого труда, в основе которого было переваривание и анализ человеческих поступков, Толстой превратился в мощного психоаналитика, способного к самым изумительным визуализациям. Один из знакомых Толстого вспоминал сцену, когда, прогуливаясь вместе с Тургеневым, они неожиданно набрели на старую изможденную клячу. Толстой ни с того ни с сего стал рассказывать, что чувствует и о чем думает это несчастное существо, причем настолько ярко и правдоподобно, что трудно было усомниться в наличии реального сознания у животного. И конечно же, это не было даром природы или чем-то сверхъестественным и необъяснимым; это было результатом долгих лет упорных раздумий, неслыханного труда, которого с лихвой хватило бы на несколько других жизней.

Скорее всего, и отношение Толстого к физическому труду имело ту же природу: с одной стороны, он уверовал в нравственное очищение простым трудом, с другой – пытался самолично проникнуть в образ трудящегося. В разные периоды жизни этот странный титулованный аристократ становился то бойцом, то посетителем публичного дома, то заядлым азартным картежником, то пахарем, дровосеком или сапожником. Некоторые разнополюсные поступки Толстого действительно сложны для объяснения, но нет сомнения, что в каждом из них присутствовало исследование своих ощущений, сложный самоанализ, который позже всегда находил применение в литературных произведениях русского мастера.