Стратегия. Логика войны и мира

Поскольку у люфтваффе не имелось четырехмоторных тяжелых бомбардировщиков наподобие тех, которые массово производились позднее в Великобритании и США, поражение в «битве за Британию» воспринималось как стечение обстоятельств, а сторонники бомбардировок продолжали восхвалять стратегическую автономность данного вида вооружения. Только после того, как британские и американские тяжелые бомбардировщики атаковали Германию большими силами, теория Дуэ / Митчелла / Тренчарда была наконец отвергнуга – сначала британцами, затем американцами. Впрочем, в бомбардировках по-прежнему видели эффективное средство ведения войны, но было признано, что они явно не являются самодостаточным способом быстрого достижения победы. Длительный и кровопролитный процесс взаимного истощения в наземных боях и морских блокадах (предполагалось, что бомбардировщики позволять о нем забыть) переродился в воздушную войну, где шансы на выживание экипажей бомбардировщиков оказались в действительности ниже, чем у пехоты в окопной войне времен Первой мировой.

В конечном счете лишь техническое превосходство британцев в радиоэлектронной борьбе и преимущество американских истребителей сопровождения (особенно P-51 «Мустанг» с их почти невозможным сочетанием большого радиуса действия и маневренности) предоставило союзным бомбардировщикам возможность разрушить Германию сколько-нибудь существенно. Правда, учитывая громадный потенциал и гибкость немецкой промышленности, даже широкомасштабные британские и американские бомбардировки, рядом с которыми налеты люфтваффе на Великобританию выглядели карликовыми, вели только к замедленному общему эффекту, не более быстрому, чем морская блокада. Бомбардировки даже не принудили к капитуляции Японию, противника с менее развитой и менее гибкой индустрией, больше страдавшего от дефицита сырья (вследствие прекращения судоходства), чем от бомбежек[135]. Словом, сторонники «стратегических» бомбардировок сильно переоценили материальную значимость бомбежек – зато изрядно недооценили политическую и промышленную выносливость их жертв.

Пришествие ядерного оружия

Когда основанная на цепной реакции распада «атомная» бомба в самом прямом смысле этого слова взорвалась в 1945 году, показалось, что притязания на стратегическую автономность бомбардировок с воздуха, только что опровергнутые опытом войны, совершенно неожиданно были реабилитированы. Ночью, пока около 1943 года не стали доступны эффективные ночные истребители, оснащенные радиолокаторами, каждый истребитель должен был индивидуально управляться с помощью сравнительного радиолокационного местоположения, пока он не вошел в визуальный контакт со своей целью, что исключало возможность массового перехвата, хотя даже радиолокационные истребители действовали эскадрильями в ночное время, если освещение обеспечивалось лунным светом, прожекторами или пожарами, вызванными бомбардировками. Новое оружие обещало устранить все недостатки бомбардировщиков – технические, тактические и на уровне стратегии театра военных действий – и грозило сломить способность жертв к сопротивлению.

Как учил опыт войны, бомбардировщики далеко не всегда поднимаются в воздух по плану – из-за технических неполадок; далеко не всегда они выживают в столкновении с ПВО; далеко не всегда выходят точно на цель и точно сбрасывают бомбы, а среди последних далеко не все взрываются. Именно комбинация всех этих «принижающих факторов» сделала разрушение посредством стратегических бомбардировок куда более труднодостижимым, чем ожидалось, да и масштаб необходимых разрушений оказался куда значительнее, чем предполагалось.

Но с появлением атомной бомбы разрушение городов и промышленных объектов превратилось в обыденность. Эта бомба словно рассеяла грандиозные заблуждения Дуэ и его коллег[136]

, и возникло впечатление, будто уже ничем нельзя помешать исполнению их предсказаний: едва атомные бомбы начнут производиться в достаточном количестве, воздушные (и иные) средства их доставки станут господствующими в вооруженных силах, а все остальное окажется ненужным. Сама стратегия тоже утратит всякое значение, за исключением, конечно же, стратегии ядерной.

Безусловно, неприменение этого нового оружия в рамках дипломатии сдерживания воспринималось как важнейший фактор стратегами такой удовлетворенной статус-кво державы, как США, которым было достаточно предотвратить агрессию, чтобы победить. Именно на этой «смычке» большого разрушительного потенциала атомной бомбы и сугубо американского видения мира, сформированного политическими обстоятельствами и культурными предпочтениями, строилась концепция сдерживания как таковая. Поначалу твердо верили, что «абсолютное оружие» способно предотвратить все формы агрессии и все войны[137]. Создай СССР атомную бомбу первым, он тоже, несомненно, сосредоточился бы на способах ее неприменения, но тогда концепция сдерживания опиралась бы на «принуждение» к изменению статус-кво, а не его сохранения[138].