Стратегия. Логика войны и мира

Уверенное на тот момент в постоянном возрастании своей силы, поскольку в каждом следующем налете участвовало все больше лучших по качеству бомбардировщиков, в ноябре 1943 года британское командование отдало приказ уничтожить Берлин так же, как был разрушен Гамбург. Но вместо очередной крупной победы британцы в рейдах на Берлин столкнулись с реакцией немцев на свои прежние успехи: командование люфтваффе предприняло ряд эффективных контрмер – использование радаров с более высокой частотой на ночных истребителях, хорошо защищенные от постановки помех, новая тактика дневных истребителей, пилоты которых использовали наземные пожары как фон, более совершенные радары обнаружения и слежения, а также значительно улучшенная методика «радионаведения» перехватчиков с земли.

Немецкие силы ПВО сделались опять настолько эффективными, что лишь привлечение бомбардировочных соединений союзников для ударов по французским железным дорогам в ходе подготовки ко «Дню Д» сумело замаскировать поражение британцев в «битве за Берлин», хотя шла уже весна 1944 года и Германия явно проигрывала войну. Причиненный налетами ущерб оказался незначительным, тогда как потери британских бомбардировщиков превышали приток новых самолетов и пилотов[32]. Важно и то, что боевой дух экипажей стал слабеть: все больше пилотов возвращались обратно после взлета, докладывая о загадочных технических проблемах; одни сбрасывали бомбы, не долетев до Берлина, другие скидывали половину бомбовой нагрузки в море, чтобы увеличить высоту и скорость полета перед встречей с немецкими истребителями.

В британско-немецкой воздушной борьбе в ходе Второй мировой войны следствия парадоксальной логики стратегии в ее динамической форме проявлялись как на техническом уровне, так и на уровне большой стратегии – в которой всегда господствуют политические решения и политические интересы.

Меры и контрмеры

Последовательность «действие – противодействие» в разработке нового военного снаряжения и контрмер, которые, в свою очередь, приводят к разработке вражеских контрмер и еще более нового снаряжения, обманчиво выглядит хорошо знакомой. Ведь то обстоятельство, что техническим средствам ведения войны при любой возможности будут противопоставлены другие устройства, разработанные именно против них, представляется достаточно очевидным.

Несколько менее очевидна связь между самим успехом новых устройств и вероятностью возможной неудачи: любой внимательный противник сосредоточит усилия в первую очередь на разработке контрмер против того вражеского снаряжения, которое кажется в данное время самым опасным. При этом, парадоксальным образом, менее успешные устройства способны сохранять свою скромную полезность, даже когда оружие, изначально наиболее успешное, было превзойдено контрмерами и, возможно, стало совершенно бесполезным[33]. В дальнейшем, разумеется, менее успешным устройствам тоже подберут противодействие, но на какой-то срок они будут обладать полезностью – а ничего другого и не требуется от снаряжения в быстро развивающихся технологических областях.

Так обстояло дело и в воздушной радиоэлектронной борьбе в ходе Второй мировой войны, бурное развитие которой подстегивали поразительные научные прорывы, бешеные темпы работы лабораторий и заводов, а также успехи разведки в обнаружении вражеских устройств и технологий. Взаимные разработки мер и контрмер вели к тому, что одно и то же устройство оказывалось высокоэффективным при первоначальном внедрении, потом становилось совершенно бесполезным, а в конце концов делалось откровенно опасным – на протяжении буквально нескольких месяцев. Именно так произошло с хвостовыми радарами на британских бомбардировщиках, сигнализировавшими о приближении истребителей: исходно это было спасение, затем их действию стали препятствовать помехи, а затем они превратились в смертельную угрозу для пилотов, поскольку новый приемник позволял немецким истребителям перехватывать сигналы радаров и обнаруживать бомбардировщики под покровом ночи[34].