Стратегия. Логика войны и мира

Географическая глубина Москвы еще больше в восточном направлении: там пролегает стратегический вакуум в несколько тысяч миль до Китая и Японии, причем обе эти страны и по сей день представляют лишь периферийную угрозу. Только с юга Московия была уязвима до тех пор, пока нынешняя Украина оставалась ничейной землей, частью степного коридора, открытого для тюркских и монгольских вторжений, — но и эта опасность была в конце концов устранена русской экспансией и упадком Османской империи в эпоху Петра Великого[100].

Однако ровно по той же причине наступательный потенциал русских армий, набиравшихся из Москвы, сильно снижался из-за расстояния; вплоть до железнодорожной эпохи их силы и припасы неизбежно истощались на марше задолго до того, как они достигали даже своей стороны границы. Основание Санкт-Петербурга не слишком изменило это положение дел, потому что русские войска по большей части по-прежнему набирались из Москвы и близлежащих регионов. Поэтому до эпохи железных дорог подготовка любого русского наступления была делом затяжным: требовался в лучшем случае один сезон военной кампании для того, чтобы подготовиться к следующему, перемещая войска и их припасы на передовой фронт. Даже в годы Второй мировой войны Советской армии нужно было несколько месяцев для того, чтобы набрать силу от одного наступления до другого, пока война не обернулась в ее пользу летом 1943 года. Да и теперь, несмотря на наличие авиатранспорта, а также железных дорог и немногочисленных автотрасс, требуется немало времени и ресурсов, чтобы преодолеть это расстояние, а длинные линии коммуникации уязвимы перед лицом новой опасности: атак с воздуха.

Поэтому оборотной стороной медали огромной оборонительной глубины Советского Союза была неспособность его армий предпринимать наступления в полную силу с рубежа боевого развертывания без перегруппировки. В западном направлении даже советские формирования в полной боевой готовности (кроме группировки войск в Восточной Германии) должны были совершать долгие переходы прежде, чем получить возможность вступить в дело.

Именно в этом контексте была предложена еще одна концепция для центральноевропейского фронта альянса: стратегия глубокой атаки на уровне театра военных действий, которую необходимо наложить на оборону фронта, чтобы посредством воздушных ударов замедлить, расчленить и численно уменьшить советские силы, движущиеся к зоне боев. Возможно, силы альянса, дислоцированные в Западной Германии в мирное время, и сумели бы сдержать первую волну наступления советских армий. Но они, конечно, не способны были бы обеспечить надежную неядерную оборону от мобилизованных советских формирований, которые впоследствии достигли бы зоны боев с гораздо более высокой скоростью, чем та, с которой могли прибыть подкрепления альянса.

Воспрещение как замена глубины

Предлагалось несколько различных схем глубокой атаки[101]; все они тем или иным образом предвосхищали «революцию в военном деле» (RMA), широко обсуждавшуюся с 1990-х годов. Общим у них было то, что все они полагались на крылатые ракеты с множеством малых суббоеприпасов, а также на пилотируемые самолеты и обычные ракеты с одной боеголовкой, чтобы атаковать цели, отстоящие от линии фронта на сотни миль.

Уже тогда не было ничего нового в идее воздушной атаки на неподвижные цели в тылу, будь то мосты или аэродромы, и только подробные расчеты могли бы (или могут) дать оценку относительных выгод такой атаки посредством крылатых ракет, а не пилотируемых самолетов. Во время «холодной войны» преобладающей реакцией СССР на техническое превосходство западных ВВС стала исключительно широкая по размаху и интенсивная попытка развивать войска ПВО. Итогом стала широкая сеть мобильных ракет класса «земля-воздух», которые теперь рассеяны по всему миру. Они, в свою очередь, вызвали надлежащую реакцию альянса в виде как ныне устаревшей модели (воздушные атаки на сверхмалых высотах, практически исключающих применение оружия точного наведения), так и электронные контрмеры, которые продолжали развиваться. Но, спустя десятилетия взаимной подготовки к войне НАТО и ОВД, способность западных пилотов атаковать цели, расположенные в глубоком тылу, оставалась под сомнением. Поэтому ракеты представляли собою привлекательную альтернативу, хотя она и порождала целый ряд технических, военных и политических затруднений[102]. Однако именно глубокая атака советских подкреплений, движущихся по направлению к зонам боевых действий, была новаторской идеей. Она представляла технические трудности и поднимала вопросы, важные и по сей день. Даже после воздушной войны в Косове в 1999 году способность ВВС атаковать мобильные цели остается лишь невыполненным обещанием, что решительно противоречит той привычной точности, с которой сейчас обнаруживают, определяют и поражают такие неподвижные «высококонтрастные» цели, как мосты и электростанции.

Воспрещение посредством артиллерии и с воздуха