Стратегия. Логика войны и мира

В любом случае нелегко находить гармоничные стратегические решения, которые действительно превосходили бы сугубо прагматические импровизации. Осознание парадоксальной логики на пяти ее уровнях и в двух ее измерениях без труда вскрывает ошибочность решений, подходящих только для одного из уровней, но не принимающих во внимание реакции, которые последуют на других уровнях. Чтобы перейти от негатива к позитиву, необходимо перебрать все соответствующие аспекты, на всех уровнях и в обоих измерениях — сначала для того, чтобы понять ситуацию и принять адекватное решение, а потом для того, чтобы действовать. Возникающие при этом сложности оставляют широкий простор для ошибок. Поэтому теоретическое превосходство или верное стратегическое поведение на практике могут быть ниспровержены, точно так же как на войне умный и сложный маневр может оказаться гораздо хуже простой грубой лобовой атаки, потому что этот маневр рискует быть загубленным чрезмерным организационным трением.

В общественной жизни часто раздаются призывы к «связной» или «последовательной» национальной политике. Зачастую принимается как данность, что все части правительства должны действовать в строгой координации, чтобы сформировать эту самую национальную политику: логичную с точки зрения здравого смысла. Это хорошо для экономической или социальной политики, но когда дело доходит до области конфликта в международных отношениях, а тем более до прямой войны, только внешне противоречивая политика может обойти стороной саморазрушительные последствия парадоксальной логики. Если, например, при разработке большой стратегии возникает понимание необходимости повышения готовности к войне, но при этом оказывается невозможным повысить общие затраты на военные нужды, тогда имеет смысл сконцентрировать затраты на подготовку живой силы, количество припасов и интенсивность тренировок личного состава, в ущерб долгосрочным разработкам нового оружия и его производству. Задача состоит в том, чтобы увеличить наличную силу за счет будущей, но такая военная политика потребует более примирительной внешней политики ради смягчения будущего конфликта: сдержанности в проведении внешнеполитических операций или даже ощутимых уступок. Подверженная воздействию многих переменных, которые здесь не упоминаются, «твердая» военная политика накопления наличной силы может потребовать «мягкой» внешней политики. В итоге может показаться, что национальная политика в целом проводится несвязно и непоследовательно — именно потому, что она достигает гармонии в обоих измерениях стратегии.

Этот частный пример указывает на еще одно серьезное препятствие разумному стратегическому поведению на национальном уровне: демократическим политическим лидерам сложно осуществлять такую политику, которую можно легко заклеймить как нелогичную и противоречивую; кроме того, их часто обвиняют в чрезмерной уступчивости. Говоря более обобщенно, трудно сохранять общественную поддержку парадоксальной политики, если последнюю неизбежно приходится объяснять через враждебное ей посредство дискурса, основанного на здравом смысле. Только диктатуры могут проводить внешне противоречивую политику, ограничиваясь лишь немногими объяснениями или вовсе обходясь без них. Нередко они сочетают умиротворяющую дипломатию или даже уступки, призванные притупить бдительность противников, с ускоренными мерами по наращиванию вооружений. Они могут метать громы и молнии и разражаться угрозами в одном направлении, готовясь действовать в другом; могут прибегать к внезапным атакам — даже самым широкомасштабным. Демократические правительства тоже наращивают свои военные силы, но не имеют возможности маскировать их, поскольку общественность должна быть осведомлена, чтобы подготовиться к сопряженным с этим жертвам. Они тоже могут угрожать другим странам или даже впрямую нападать на них, как они напали в 1999 году на остатки былой югославской федерации в составе Сербии и Черногории, но, опять-таки, любое подобное действие должно быть оправдано заранее, что исключает всякую политическую, а зачастую — даже тактическую внезапность.