Стратегия. Логика войны и мира

Все это не означает, что проводимая до сих пор международная политика была во всех отношениях оптимальной, однако указывает, что на пороге полного краха советской системы есть такая вещь, как кульминационная точка успеха в возрастании роли США на мировой арене. Если перейти за эту точку, если превысить пределы того, что другие способны принять достаточно спокойно, это закончится не дальнейшим ростом могущества или влияния, а их спадом.

Никакие осложнения, трения и политические возражения, препятствующие практическому применению общей теории, не снижают ее объяснительной и предсказательной ценности и не накладывают на нее запрет. Эти препятствия означают лишь то, что применение логики стратегии отягощено трудностями — точно так же, как дипломатия и война сами по себе. Во многих случаях все трудности можно и нужно преодолевать, воплощая эту логику таким образом, чтобы получать лучшие результаты на каждом конкретном уровне: от формулировки стратегии театра военных действий и оперативных методов до разработки специфического оружия, от тактических решений до ведения внешней политики. Даже если поставить куда более амбициозную цель — осуществить разработку и применение большой стратегии, способной гармонизировать политику на всех уровнях, — все трудности могут быть преодолены мощным интеллектуальным усилием, повышенной цепкостью и изрядной политической изобретательностью.

Однако здесь существует одна неизменная опасность. Вырабатывая любую реальную схему большой стратегии, следует учитывать наличие огромного числа неизвестных фактов. Поэтому успех как в разработке, так и в исполнении этой стратегии предполагает возможность того, что многочисленные ошибки будут сконцентрированы и систематизированы.

В ежедневной работе большинства правительств допускается огромное количество ошибок, вызванных близорукими прагматическими решениями или неслаженными импровизациями, но чаще всего эти ошибки оказываются мелкими и незначительными, а при удачном стечении обстоятельств — нейтрализуют и взаимно упраздняют друг друга. Успешное применение большой стратегии должно снизить число мелких ошибок и дисгармонию, но при этом появится риск концентрации энергии для совершения ошибок более существенных. Вот почему квазивоенные авантюры диктаторов, которые нередко добиваются самой полной координации в политике, используя парадоксальную логику стратегии во всем ее объеме, обычно способны застичь неприятеля врасплох неожиданной атакой — но, как правило, начинаясь очень удачно, эти авантюры заканчиваются полной катастрофой.

Приложения

Приложение I Определения стратегии

Моя цель состоит в том, чтобы доказать существование стратегии[199] как совокупных повторяющихся явлений, возникающих вследствие человеческого конфликта, а не в том, чтобы предписывать те или иные алгоритмы действий. Большинство нынешних определений стратегии исключительно нормативны, как будто бы все согласны в том, что таких объективных явлений не существует или же они слишком очевидны для того, чтобы удостоиться определения. Конечно, это поднимает вопрос о том, какова должна быть основа для предписаний общего характера, в противоположность специфическим советам, как поступать с тем или иным отдельным вопросом в данном контексте.

Карл фон Клаузевиц, величайший из людей, когда-либо изучавших стратегию, попросту не испытывал интереса к определениям в общих, абстрактных терминах; он считал все такие попытки тщетными и педантичными. Его собственное, характерно импровизированное определение стратегии приводится, когда ему нужно отличить ее от тактики; оно представляет собою не более чем обычное словоупотребление: