Стратегия Московской Руси. Как политическая культура XIII–XV веков повлияла на будущее России

Военное давление на населенные язычниками прибалтийские земли со стороны католической Западной Европы нарастает со второй половины XII в. и через несколько десятилетий приводит к прямому столкновению с православными русскими землями-княжениями. Традиционно главным вопросом, к которому обращаются в данном случае историки, является следующий: были ли крестовые походы на Восток частью единого плана, направленного, в конечном итоге, против Руси, или совокупностью частных экспедиций, преследовавших разрозненные цели? Видимо, имело место сочетание попыток отдельных католических сил реализовать свои тактические возможности на Востоке, с одной стороны, и общего нарастающего противостояния между католическим Западом и православной Русью, с другой. Олицетворением этого противостояния стал римский папа Григорий IX. Современный российский историк отмечает: «Как и при вторжении в Восточную Прибалтику, за спиной Ордена стоял папский престол в Риме. Завоевание народов Прибалтики освящалось идеей обращения их в христианство (предки эстонцев и латышей были в это время еще язычниками), война с Русью оправдывалась тем, что ее жители были, с католической точки зрения, „схизматиками“ – приверженцами восточного, православного варианта христианства»[34].

Причиной воодушевления сил, являвшихся символом и основным двигателем этого противостояния со стороны Запада, был захват крестоносцами в 1204 г. Константинополя и возникновение на месте Византии недолговечной Латинской империи. Временное исчезновение с политической карты Европы центра православия создавало условия для того, чтобы решительными действиями ликвидировать основы для продолжавшегося уже более 150 лет раскола между Западной и Восточной ветвями христианства. В этом контексте может считаться вполне обоснованной точка зрения, что «организаторы и вдохновители крестоносной агрессии рассматривали Прибалтику не только как самоцель, но и как трамплин для дальнейшего продвижения на восток, против Руси, которая приобрела особое значение в связи с теми политическими изменениями, которые сложились после захвата Константинополя в 1204 году»[35].

При этом конфликт Руси и, выражаясь современным языком, «коллективного Запада» имеет с самого начала цивилизационный характер столкновения разных внешнеполитических культур, что наиболее ярко проявляется в отношениях с коренным населением Прибалтики и территории современной Финляндии. Историки отмечают, что «для шведов, как и для расширяющих „жизненное пространство“ на Востоке европейцев вообще, подчинение территорий (в частности, в Прибалтике) означало строительство сети укрепленных пунктов, опираясь на которые захватчики эксплуатировали местное население и проводили его христианизацию. Новгородцы же не стремились возводить крепостей на подчиненных землях, населенных другими народами. Они понимали свою власть, в первую очередь, как право на сбор даней, гарантировавшийся организацией периодических военных походов, которые могли иметь или характер военных экспедиций (в случае нежелания давать дань), или характер экспедиции с целью доставки полученных материальных ценностей. Находившиеся в зависимости народы при этом сохраняли и собственное традиционное управление, и свои религиозные верования, что, как мы видели, вызывало особенные нарекания у европейских крестоносцев»[36]. Таким образом, для европейских противников Руси продвижение на Восток имело изначально характер завоевания жизненного пространства, что особенно ярко проявлялось в Ливонии и финских землях. В последнем случае «шведские феодалы не ограничивались получением дани, они стремились закрепиться на новых землях, возводя там крепости, подчиняя местное население пришлой администрации, вводя шведское законодательство, идеологически подготовляя и закрепляя все это насильственным обращением тавастов в католичество»[37]. С нашей стороны, напротив, отношения с местным населением имело исключительно даннический характер, что не предполагало физического захвата земель или обращения его в христианство.

Католическое наступление развивалось на двух фронтах: со стороны Швеции, планомерно устанавливающей свой контроль над территориями финских племен, часть из которых уже входила в сферу владений Новгородской земли, а также со стороны германских крестоносцев в Прибалтике, основной базой которых была основанная в 1201 г. в устье р. Двины крепость Рига. На протяжении первой половины XIII в. столкновениям с русскими предшествовала ожесточенная борьба германских крестоносцев за подчинение языческих народов Прибалтики – современных Латвии и Эстонии, а также противоборство с усиливавшимися литовцами. Эта борьба велась с высокой степенью ожесточения и продолжала «традиции», возникшие у германского рыцарства в период покорения поморских славян и пруссов, а ранее на Ближнем Востоке. Генрих Латвийский, автор «Хроники Ливонии», пишет о деятельности меченосцев: