Стратегия Византийской империи

Было отправлено ещё одно войско в 20 000 человек под командованием Шара ибн Убайда, чтобы охранять от булгар подступы к лагерю (с суши), а подступы с моря – от ромейских кораблей. <…> однажды булгары собрались против Шара и его войска, вступили в битву с ним и убили множество из них, так что арабы стали бояться булгар больше, чем ромеев. Затем их припасы закончились, и весь бывший с ними скот пал из-за отсутствия корма[313].

Сведения о целом ряде нападений булгар на арабов во Фракии, а также о византийской блокаде арабов-мусульман, разбивших стан на берегу Мраморного моря, сохранились в тексте, известном ныне как «Хроника 819 года». Её составитель вёл отсчёт времени по Селевкидской эре, от 312 г. до н. э., «от Александра Великого», и вот в записи под 1028 г. он отмечал:

Снова Сулейман [ибн Абд-ал-Малик] собрал свои войска… и отправил многочисленную армию во главе с Убайдой на Римскую империю. Они вторглись во Фракию… Убайда вторгся в страну Булгарию, но его армия была уничтожена булгарами… а тех, кто остался в живых, коварный царь римлян Лев [III] довёл до того, что они стали есть мясо и навоз своих коней[314].

Война 811 г., фемы и тагмы

Благодарность не является в стратегии добродетелью. Раз булгары пришли слишком быстро для того, чтобы их заметили, дабы сразиться с арабами за империю, – значит, они могли так же быстро прийти, дабы сражаться против империи. Учитывая, что ни слабая, ни сильная Болгария не была совместима с безопасностью Константинополя, её полное уничтожение было вполне рациональной целью византийской стратегии. Лишних сил для такого предприятия не было, пока арабы-мусульмане ежедневно вели джихад, то и дело нападая с большим размахом. Только к началу девятого века империя стала сильнее, а арабы-мусульмане – значительно слабее, что позволило действовать и на других фронтах. Следствием этого стало в 811 г. широкомасштабное наступление императора Никифора I (802–811 гг.) на проявляющую опасные тенденции к экспансии Болгарию хана Крума, которого греки иногда называли Круммом[315].

Но соперники только недавно избавились от опасных врагов, отвлекавших их силы на других направлениях. Авары потерпели сокрушительное поражение от войск Карла Великого, что позволило Круму вторгнуться на их территорию в нынешней Хорватии и Венгрии, чтобы покончить с ними. И ещё ближе к описываемым событиям могущественный и прославленный халиф Харун-ар-Рашид умер в 809 г., что повлекло за собою борьбу за наследование, парализовавшую династию. Это позволило византийцам сосредоточить своё внимание на булгарах Крума, удвоивших свою территорию с 800 г. и углублявшихся во Фракию в сторону самого Константинополя. Никифору было стратегически крайне выгодно воспользоваться этой передышкой на восточном фронте, чтобы покончить с неминуемой угрозой на северном фронте.

Обычная византийская стратегия заключалась бы в том, чтобы подготовиться к войне, отыскав в евразийской степи союзников, желающих напасть на булгар с тыла, пока византийские войска будут наступать с фронта – и, по возможности, не слишком быстро, чтобы дать храбрым воинам-степнякам полнейшую возможность стяжать славу в битвах. К тому времени сильные печенеги, вытесняя мадьяр, двигались к западу от Волги, как некогда булгары. Хотя и те, и другие были ещё далеко, было бы вполне в традициях византийской дипломатии ускорить приход печенегов подарками и посулами, как булгар Куврата некогда соблазнили пойти на запад, чтобы воевать с аварами. Однако Никифор решил полностью положиться на собственную военную силу.

Лучший доступный нам источник сведений о происшедшем далее – это Феофан Исповедник, верный сын Церкви, ненавидевший Никифора, которого он обвинял во многообразных ересях, слабо друг с другом согласующихся (манихейской и павликианской и иудействующей), в чёрном колдовстве с жертвоприношением быка в придачу, в гомосексуальном распутстве и в самом неслыханном грехе из всех: в повышении налогов, уплачиваемых духовенством: «…этот новый Ахав, ненасытнейший Фаларида и Мидаса, обратился с оружием против болгар [в 811 г.]… выступив из столицы, приказал Никите, патрицию и логофету геникона [главе налоговой службы], увеличить общественные налоги на церкви и монастыри…»[316]