Стратегия Византийской империи

Правда, горная местность даёт много возможностей построить укрепления, весьма удобные для обороны, а в узких долинах можно устроить засады. И укрепления, и засады могут повысить тактическую силу оборонительных войск, позволяя горстке людей возобладать над множеством в одном месте. Но если войско таким образом раздроблено по горной местности на множество отдельных «гарнизонов» в укреплениях и осадных команд, тогда, даже если каждое из этих подразделений по отдельности очень сильно, вся оборона в целом обречена быть очень слабой, если учесть, что вражеские войска по-прежнему сосредоточены на двух или более векторах наступления. В таком случае немногочисленные защитники, удерживающие своё место, столкнутся с массированной атакой врагов, которые могут прорваться сквозь засады и обойти укрепления, чтобы двинуться вперёд прямо через горы; при этом большинству оборонительных войск остаётся только «куковать» в своих отдельных укреплениях и засадах, которые вовсе не подверглись атаке.

Когда полевая армия Никифора, не встретив сопротивления, продвинулась до самой столицы Крума, до города Плиска, войска булгар оказались беспомощно разбросаны по горам и долам. В своей тактически сильной, но стратегически бесполезной позиции они не могли ни сопротивляться продвижению византийцев, ни защитить грубо выстроенный дворец Крума. Но при этом их продвижение не беспокоило византийцев, и поэтому они могли вступить в дело, когда Крум призвал их в контрнаступление на врагов, которые теперь оказались вдали от дома, отрезанные булгарами. Этого не случилось бы, если бы Никифор прочёл своего Клаузевица и благодаря этому направил все свои усилия против войска Крума, а не против его дворца. Разгромив булгарское войско, Никифор мог бы завладеть и дворцом, и всем остальным, не опасаясь контрнаступления. Никифору, мобилизовавшему все тагмы, все фемные полевые войска и ополчение и возглавившему поход во Фракию, нужно было бы замедлить своё продвижение или даже совсем остановиться на достаточно долгий срок, чтобы дать Круму возможность собрать свои войска. Вследствие этого фронтальная битва на уничтожение была бы, несомненно, ожесточённой, с тяжёлыми потерями; но, учитывая численное превосходство византийцев (если не что-либо другое), последние могли одержать победу. Тогда Никифор мог бы приступить к реорганизации вновь отвоеванных земель в налогооблагаемые территории, будучи твёрдо уверен в том, что в тылу у булгар не осталось никакой сколько-нибудь значительной силы, способной напасть на него.

В качестве альтернативы: если бы Крум отказался от битвы, Никифор мог бы дойти до Плиски, чтобы захватить дворец (как он и сделал), но тогда ему следовало бы быстро отступить на территорию империи, пока булгары не соберутся с силами, чтобы отрезать византийское войско от его баз на родине. Кроме того, такое отступление нужно было проводить столь же тщательно, как и наступление, высылая вперёд разведчиков, расположив по флангам особые отряды, которые могли бы справиться с засадами, и сформировав отдельные боевые группы, готовые пробиться через булгарские палисады.

Единственная возможность оставаться в Плиске и на завоёванных землях, несмотря на то что большинство булгарских войск не было разбито, заключалась в том, чтобы всё время держать византийское войско сосредоточенным и в состоянии боевой готовности, дабы отразить любые атаки булгар. Но оккупационным войскам трудно поддерживать боеготовность, и такое решение в любом случае было бы опасным стратегически, учитывая, что у империи были другие враги, кроме булгар, – начиная с арабов-мусульман, не говоря уже о возможной гражданской войне.

Поскольку в данном случае Никифор не исправил свою коренную ошибку на уровне театра военных действий, необученные «бедняки» со своими дубинами и пращами были на поле боя не хуже и не лучше любой, даже самой прославленной тагмы: и тех, и других булгары Крума отрезали на стратегическом уровне и обошли в маневрировании на уровне оперативном.

Новых попыток уничтожить Болгарию не предпринималось в течение двух следующих столетий. К тому времени тюркоязычные булгары ассимилировались и превратились в славяноязычных болгар-христиан, после того как хан Богорис, или Борис I, принял христианство в 865 г. (при крещении он принял имя Михаил: так звали его крёстного отца, императора Михаила III). Но даже христианство не изгладило первородного греха Болгарии: её близости к Феодосиевой стене.

Таков был стратегический контекст отношений Византии с булгарами и болгарами. Как мы увидим, был также контекст политический, который временами оказывался ещё более неблагоприятным – не вопреки, а как раз вследствие массового принятия болгарскими правителями византийской религии и культуры: ведь это означало, что они могли мечтать о том, чтобы стать императорами всех христиан; правда, сначала им нужно было стать императорами.