Страус — птица русская

Чехов был предан идее о воспитании и самовоспитании людей, о творческом преображении жизни, о полной честности в самоотчете и отношениях между людьми. Он сам лично преобразил в цветущий сад два своих имения – в Мелихово и Ялте, финансировал постройку нескольких школ для мужицких детей, возился с десятками начинающих писателей. Кроме огромного ума у него была огромная совесть и неотвязная мысль, что нельзя, невозможно человеку жить просто так, спустя рукава, что под руку подвернется, нельзя восхищаться собой, врать себе и людям, осквернять землю и Божий замысел о человеке.

Ну и для чего все это разболтанному современному театру? Как нынешний актер, избегавшийся по дерьмовым сериалам, мечтающий только о деньгах, всерьез может произнести монолог доктора Астрова об истреблении лесов?

Слова Астрова явно заветные для Чехова. Они красивы, поэтичны, высоконапряженны. Именно поэтому почти все режиссеры на этом месте заставляют актеров выделываться и кривляться.

Не надо красоты! Не надо поэзии! Астров – алкоголик, пижон и придурок. Как все мы, колония нефтяных паразитов.

Как нам, падшим, грязным, развратным, понять героев Чехова? В пьесе «Иванов» главный герой погибает от того, что не может спасти родную землю, не может преобразить ее хаос и остановить падение. Он надорвался, взял на себя слишком много. «Земля моя глядит на меня как сирота», – говорит он. И как это играть? Вы когда-нибудь хоть кого-то похожего на этого Иванова видели? Вот в МХТ имени Чехова и придумали миленький прием: играют пьесу с конца, с момента самоубийства Иванова, а потом, так сказать, расследуют в детективном плане, как протекала предшествующая суициду жизнь.

В этом режиссерском ходе чувствуется сильное влияние Б. Акунина, который тоже ведь переписал «Чайку» сообразно канонам детектива. И ничего, смотрят. И покупают – «Чайка» Акунина продается куда лучше «Чайки» Чехова.

Все это – умственный разврат. Потеря всяких культурных ориентиров. Потеря – скажем как есть – совести.

Чехов, по его собственному признанию, не верил в интеллигенцию, он верил в «отдельных людей». Он так сильно, так могуче повлиял на современников, что этих «отдельных людей», буквально подражавших ему, были десятки тысяч.

Они есть и сейчас. Только их плохо видно за сверканием красных фонарей ополоумевшей, падшей «культуры». Которая только делает вид, что уважает «доктора Чехова».

Да нет, ей охота «гибнуть откровенно», она доктора не вызывала.

Впрочем, хоть бы и вызывала – к безнадежно больным зовут уже не доктора, а священника.

Мачехи и золушки

Пятнадцатая по счету раздача «Золотых масок» вызвала в театральной России кроме естественного ликования награжденных ожесточенные споры.

Премия «Золотая маска» имеет некоторый авторитет, с этим не поспоришь. Ее хотят, ее ждут, на нее надеются, особенно в провинции. Тем не менее надо твердо понимать, что «Золотая маска» сформирована и поддерживается определенным театральным кланом со специфическими вкусами и манерой существования. (Не будем употреблять слово «мафия», всё-таки в театральном мире дело еще не дошло до отстрела конкурентов.)

От сотрудничества с «Маской» отказались по принципиальным соображениям многие театры Москвы – Малый театр, МХАТ имени Горького, театр «Современник», театр «Модернъ», «Школа современной пьесы» и другие коллективы. Каждый год присуждение «масок» удивляет стойкой смесью справедливости с произволом. Порок торжествует наряду с добродетелью, награды достаются действительным героям и тут же увенчивают пустоту, мнимость, бездарность.

Вот пример. «Золотую маску» за лучший оперный спектакль получил в этом году театр «Зазеркалье» из Петербурга за великолепную беспримерную работу – «Золушку» Россини. Всем лицам, которые грезят, что они режиссеры, следует посмотреть эту «Золушку» и многим поменять после этого неверно выбранную профессию. Режиссер Александр Петров сумел сочинить небывалое количество сценических решений, и не архаических, и не мнимо новаторских. Дух умного озорства и подлинного веселья переполняет этот удивительный спектакль, где все компоненты доведены до возможного сегодня совершенства. Это – реально лучшее, что есть нынче на многострадальной оперной сцене, где так редко торжествует настоящая ответственность таланта.