Стравинский

– Цицель. – Что, Цицель? – Соломон Цицель, вылитый Матвей Цицель. Сыночек его никак. Никак его сыночек, с’ыночка, с’ына. – А ты посчитал? Пальчики-то посчитал? На ручках и ножках посчитал? – Так я и у Цицеля не считал. – Вот же ж. – С высоты, знать, грохнулся. – Стратонавт. – Смеяться некому и не над чем. – Прощения просим. Кто? – Что? – Кто просит? – Цицелю, например, не до смеха. Замерзнет совсем и умре. – Кто Цицель? – Сыночек его. – Нет у Цицеля детей. – А это кто? – Не знаю. – Упал с высоты. – С высоты так не падают. – Все равно. – Лично мне, нет, не все равно. У меня и акробат знакомый имеется. Так, к слову. – Акробат – не скалолаз. – Это с какой стороны посмотреть. Можно даже из дома не выходить. Сидеть на табурете, на кухне, преимущественно на кухне, и не выходить никуда. Было бы желание. – Уж это как повелось. – Кто?.. Кто да кто? – Уж во всяком случае не Цицель. – Хочешь сказать, акробат? – При чем здесь акробат? Акробата я просто так вспомнил. Безотносительно. – Случайная мысль. Бывает. – Вот интересно, кто в нас эти мысли вкладывает? – Точно. Догнать бы мерзавца, да в глаза ему заглянуть – Это если найдешь. – Что? – Глаза. – А что, трудно найти? – Если не сказать больше. – А что ольше? – Невозможно. – Ну, это ты загнул. – Нисколько. – Несколько. – Что? – Несколько мне больше по нраву, чем, нежели нисколько. – Точно знаешь, что без глаз? – Предполагаю. – Зачем, тогда? – Оживляет. – В бумагу бы завернуть. – Да разве он селедка? – Не селедка, а завернуть следует. – В бумагу или целлофан? – В целлофане задохнется. – Это как завернуть. – Все равно. Пурга такая. Пурга, буран. – Надоело всё. Когда уже кончится? – Что? – Всё. – Это уж ты хватил. – Хватил, прихватил. – Была, больше не будет. – Откуда знаешь? – Кости не ломит. Косточки больше не ломит. – Еще фрагмент. – Сам в небо пялься, умник. – Бросили. Выбросили. Прямо в окошко и выбросили. – Кого? – Цицеля. – Да не Цицель это, говорю же. – А внешне вылитый Цицель. – Не Цицель. – А пусть будет. – А коль пусть будет, Цицелю и отнесем. – Обратно выбросит. Он такой. – Тебе-то откуда знать? – Чувствую. – Да, Цицелю пальца в рот не клади. – Бесплодие – его беда. Он потому и один. Всегда один, бедняга. – А клиенты? – И те одиночки. Всё до фрагментов распалось. И небо в перистых облаках. – Кучевых. – Перистых, говорю, я подсмотрел. – Да нет, ходят к нему. – К кому? – К Цицелю. – Кто? – Всякие ходят. – Ни разу не видел. – Прошу со Стравинским не путать. – О Стравинском речь не идет. Пока. – Сомкнуто живет. – Кто? – Оба. – О Стравинском пока ни слова. – Договорились. Совсем сомкнулся. Я о Цицеле. Потому и детей нет. – В сомкнутом состоянии с детьми беда. – Был один, и того в окошко выбросил. – Кого? – Да вот он лежит. – Правда, что ли? – Не знаю. – А не знаешь, так молчи. Пошел бы лучше бумагу поискал. – Зачем? – Мальца завернуть. – Думаешь, завернуть? – Думаю, без этого не обойтись. – В бумаге быстрее замерзнет. Снегом припорошить и дело с концом. – Снег и сам припорошит. И без нас припорошит. Снег свое дело знает. В жилище бы его доставить. – Ну, это уж совсем глупость. Его из жилища наладили, а ты его снова в жилище. Что же он, скалолаз, что ли? – И правда. Что же это будет? Так и будут швырять, пока ручки-ножки не отвалятся. – И голова. – В особенности голова. – Разве голову в отдельности завернуть? – Голова позже всего мерзнет. – Да он живой ли? – Живой, живой. Видишь, жужжит. – Жужжит? – Еще как. – Жужжит, жужжит, не сомневайтесь. – Вот как жужжать перестанет – тогда всё. Отошел. Тогда будем считать, отошел. Отмаялся. – А, может, так оно и лучше. – Нет, когда бы так лучше было, нам бы его не показали. – Случайность. – Не бывает случайностей, разве не знаешь? – Философия. – Практика. – Практическая философия. – Еще в прошлом декабре. Нет, погоди, в позапрошлом. Точно, в позапрошлом. – Что, в позапрошлом? – Декабре. – Что, в декабре? – Да уж теперь не вспомню. – Противный звук. – Какой? – Жужжание это. Точно шмель. Или шершень. – А я ничего не слышу. – А ты всегда туг на ухо был. – Не скажи. – Перекусить бы. – Оно и мальцу не мешало бы. – Ему-то зачем, когда он спит, пузыри пускает. – Пускает? – Пускает. Пузыри да ветры. – Резвый мальчонка. – Куда как резвый. А нам бы не помешало. Пойти, поискать, что ли? – Давай с находкой определяться, а потом уже пообедаем. – Отобедаем. – Или отобедаем. – Снегом припорошить, и дело с концом. Снежком. – Снег и без нас припорошит. – Опять за свое. – Цицелю не понесем. – Решено. – А сколько у Цицеля пальцев, я не расслышал? – А сколько у фармацевта может быть пальцев? – Не знаю. – Вот и я не знаю. – Найдутся и такие. – Кто? – Кто посчитает. – Фрагменты, фрагменты. – А тебе целостности хочется? Ложись и пялься в небо. – А, вдруг, совпадение? – Совпадений не бывает. – Философия. – Практика. – Практическая философия. – По кругу пошли. – И я о том же. – Хотя бы свистнул кто или телеграмму дал. – Откуда? – Ну, не из Женевы же. – Хороший город Женева. – Дымный. – А вот дыма не чую. – Вспомнил. – Что? – Где у Цицеля аптечка. Про дымок заговорили, я тут же и вспомнил. – И где? – Около психушки. В том же доме. Справа. Психушка – слева, аптечка справа. – Так они и строят. – С умом, надо сказать. С умом строят, надо сказать. – Не столько за лекарствами, как поболтать собираются. – Где? – Да в аптеке же. – Болтуны какие-то. – Точно. – К аптечке унести, а там пусть разбираются. – Цицель, опять же, на месте. – Не факт. – Факт, не факт. Нет, так позже придет. – Зачем? – Откуда мне знать? – Не вопрос. Фармация. Фармацевтика. Фарма. – На ферме сытно. – Кому что, а тебе бы только пожрать. – Хорошо, хоть в Стечку не бросили. Могли и в Стечку бросить. – Запросто. – Кто? – Да хоть кто. – Ужасы какие-то. – Скажешь, так не бывает? – Опять же, психушка рядом. Если что – заберут. – Кого? Цицеля? – Если понадобится и Цицеля заберут. Всех заберут, если понадобится. – Цицель интереса не представляет. – Это почему же? – Уж давно забрали бы, когда бы интерес представлял. – Инопланетянин. Гуманоид. – Кто? – Цицель. – Почему? – Фамилия такая. – Выходит, Цицели – гуманоиды? – А кто же? – Это многое объясняет. – Может и фамилия, а может еще что. – А что еще? – Цицель. – Цицель, Цицель. Что за Цицель? – Представления не имею. – Уверен, что фармацевт. – Кто еще? – Не знаю. – Уж если ты не знаешь, никто не знает. – Сам Цицель знает. Наверняка. – Не факт. Цицель и Цицель. – Как это? – Просто Цицель. Имеет право. Или… Или что? Или кто? – Вот эти вопросы нас и губят. И погубят. Кто, да что, да почему? Проще жить надобно, проще. Солнышку радоваться. Даже Цицелю какому-нибудь радоваться. Мальчуган нашелся – прекрасно. Голова болит – и то замечательно. Болит – значит, на месте. – В такой мороз лягушку, например, возьми за лапку – лапка сломается. Возьмись за другую – и та сломается. – Гасконец все спешит куда-то, торопится. Куда спешит? – Опоздать боится. – А можно опоздать? Можно ли вообще опоздать? – Нет. – То-то и оно. – Иллюзии. – Иллюзии, иллюзии. – Иллюзии, мельницы, вода, рябь. – Это ты верно подметил. Простые числа. – Стараюсь все примечать. – А зачем? – Не знаю. – Те же цифры. Бессмыслица. – Согласен. Но манит, влечет, привлекает. – Забудь. – Хорошо. Как только в следующий раз поманит, сразу Джордано вспоминай. – Которого? – Бруно. Как рукой снимет. – А Перельман? – Забудь. Примета времени, не больше. – Не скажи. – Не буду. – Не помню, далеко аптека-то? – Там же, где психушка. Справа – аптека, а слева, как раз психушка. – А психушка где? – Психушка слева. – Далеко путь держать, спрашиваю? – А ты что не был там? – Никогда. – А мы разве без тебя ходили по картошечку с салом? – Они на сале готовят? – Исключительно на сале. – Ой, хорошо. До чего же хорошо. – Чего ждем-то? Срочно надо выдвигаться. – Из-за сала? – Лягушонок мерзнет. – Так это лягушонок? Все же лягушонок? Я, почему-то так сразу и подумал. – Картошку меньше уважаю. Можно сказать, совсем не уважаю. – Яблочко от яблоньки недалеко падает. – Ты о ком? – Так о Цицеле. Родятся же такие? – Кто? – Цицели. – Да, их немало. Кажется, что мало, а на самом деле немало. – Вымираем потихоньку. – Еще долго. – Думаешь? – Аптека – планетарий. Целая карусель. Склянки, трубочки, цветное всё. Люблю. – Ты, что же, цвета различаешь? – Конечно. Летом особенно. – Давно бы уже на ферме сховались. – Ходим, всё ходим. Зачем? – Просто так ходим. – Как Цицели. – Неправда. Со смыслом ходим. – По кругу. – Случается, и повдоль. – Зачем? – Просто так. – Просто так не бывает. – Бывает. Мало того – в основном так и ходим. – Главным образом. – А там и война, глядишь. – Не будет войны. – Точно знаешь? – Точно. – Все же высшие достижения – дирижабли. – Ты забыл поезда. – Поезда – да. Да. Поезда. Хотел бы я сесть на поезд и умчать куда-нибудь подальше от этих мест. – Почему? – Сам не знаю. – А на дирижабле хотел бы умчать куда-нибудь подальше от этих мест? – Нет. На дирижабле боязно. Да и ответственность большая. – Сдается мне, они крепко связаны между собой, поезда и дирижабли. – Переговариваются, думаешь? – Перемигиваются, сигналы подают. Флажками или свистками. – Мне кажется, у дирижабля свистка нет. – У поезда есть. – У поезда гудок. – А гудок разве не свисток? – Свисток у чайника. – Любовь. – Что, любовь? – Ничего. Просто так, вспомнилось. – Или шеи куриные. – Опять ты за свое?