Стравинский

А все очень просто начиналось. Принесли бутылочку со святой водой. На Крещение. Я водичку-то использовал, бутылочка осталась. Ну, что с ней делать? Не выбросишь. Оставил. Любовался. На боку крест православный. Красивая бутылочка. Вот прямо красивая. Любовался. Потом образовалась, не помню откуда, стекло винного цвета, что-то из Литвы, ах, да, Devynerios… и пошло – поехало. Однажды полка рухнула, пустые бутылки, все тысяча шестьсот двадцать четыре прямо на вашего покорного слугу. С высоты сверчка. Мокрого места не осталось. Вот – подлинная причина моей смерти. Погребен пустотой. Это скрывается. Они из меня Савонаролу лепят. Слепили уже.

Распогодится, отправимся с вами на бережок бутылки собирать. Хотите? Здесь не возбраняется. А я уже к вам привык. А давайте перейдем на «ты». Так лучше будет, спокойнее. Я и ругаться умею, не думайте. Так, бывает, загну. И старику будет спокойнее, если явится. Харон – простой, церемоний не признает. Мною чрезвычайно уважаем. Остальными гоним, но об остальных знать ничего не желаю. Выдающийся старик. Что скажете? Договорились. На чем я остановился? Ага. Итак, шествие по лезвию продолжается. Вообще, это даже к лучшему. Всё лучше, чем плющ наблюдать. И лягушки как-то замолчали, обратил внимание? Девушки спрятались. Тебе досадно, наверное, ты совсем молодой. Старикам везде неуютно. Только лоскутные одеяла и спасают. Еще коврики вязаные. Такое ощущение, что идем на посадку. Кажется, дирижабль потух, лампочки померкли. Весь как-то накренился, скис. Нет такого ощущения? Слышишь гул?

Как ни крути – здесь все русское. Или это я иначе не умею? У тебя не складывается такое впечатление? Не люблю прямых аналогий. Послушай, а ты, случайно адресом не ошибся?

Наши друзья в Мексике – они танцуют – выходят за кулисы и им тут же дают кислородную подушку. Они дышат и снова бегут танцевать. В газетах была напечатана замечательная вещь: умер русский писатель Толстой, который был известен своим талантом.21

И всё.

Ворожба.

С ума я с тобой сойду. Скучный человек. До чего же ты скучный человек. Битый час тебя развлекаю, ты – ни слова. Или ты говоришь, а я не слышу? Не секрет, что я глух от рождения. Точнее, для всех секрет, но мы-то с тобой знаем. Или для тебя это – открытие. Ну, прости. И все равно, мог бы проявить учтивость. Хотя бы сделать вид, что не знаешь. Или не хочешь верить. Такую музыку как у меня мог написать только глухой от рождения композитор. Глухонемой. Как я. Нравится тебе моя музыка? «Свадебку» слышал? Жениться тебе надо, вот что я тебе скажу. А из меня вышел бы отменный шпион. Или кот персидский. Персидский – это чтобы тебе угодить, Тамерлан.

Часть третья

Andante maestoso

Имя Ионы упомянуто мной не случайно. Я чувствовал, что рано или поздно он появится. Просто обязан был появиться. Дело в том, что Иона и Стравинский имеют много общего. Иона и Стравинские. Не исключено, что на фотографии пророка, когда такое было бы возможным, могли бы обнаружиться черты Сергея Романовича или Игоря Федоровича. Иона совершил удивительное путешествие во чреве кита и Стравинские, изволите видеть, путешествуют каждый в своем ките. Но главное, что объединяет наших героев – редкий талант укрощать мутные потоки случайных смыслов, обращая их в узоры и просветы когда кровь черна и запах черен, рыбы плачут грязью, а затворники спешат сокрыться в своих отражениях.

Хроматическая гамма. Или хроматическая же аберрация. Цинк.

Для Ионы подобрал осень. Или весну. Или осень. Один из провисших дней вне времени и пространства. Представьте себе некую таверну. Скажем, таверну Филиппа, почему нет? Предположим в Ниневии. Или в Бокове, не все ли равно. Нет, всё же в Ниневии. Место известное, в Писании обозначено, приметами располагает и так далее. О Бокове в Писании ни слова. Хотя в Писании всё о Бокове.

Клёц!

Таверна Филиппа – это такое крохотное неопрятное помещение с мутными стеклами и липкими столиками. В интерьере преобладают желтоватая и коричневая мелодии, от чего посетители забегаловки кажутся золотистыми. Даже некогда белые одежды тучного Ваала отливают бронзой. За окном монотонно и вечно шелестит дождь. Сочатся и шипят, подрагивая, светильники, им в унисон искрит проводка в доме напротив.

Ваал присматривает за дождем. По крайней мере, кажется, что присматривает за дождем. На самом деле, не исключено, смотрит в окно просто так. В окно или на окно. Ваал находится в отдалении, так что с уверенностью сказать трудно. Пума спит. Если бы он не спал, можно было бы обнаружить его глаза. В них нет прыжка. Скорее обреченность. Почему Пума?