Стравинский

– Ах, какой вы молодец! Да знаете ли вы, какой вы молодец? Цену себе знаете?.. Не знаете?.. Вы – умница. И весьма неглупый человек, я бы даже сказал, что вы умница. По первому впечатлению.

– Не стану спорить, хотя это не совсем скромно, а я именно скромностью отличаюсь.

– От кого, дорогой?

– А я один. Чаще всего бываю один, так что сравнения – не мой конек. Но кое-что повидал. Успел повидать.

– И это произвело на вас неизгладимое впечатление?

– Не то, чтобы неизгладимое, но перебои со сном скрывать не стану. От вас все равно не спрятаться. Да я и не намерен прятаться. Хотя когда-то прекрасно играл в прятки. Пожалуй, даже лучше, чем в шахматы.

– А с кем вы играли в шахматы, радость моя?

– Сам с собой, конечно.

– А вы хорошо подготовились.

– К встрече с Иваном Ильичом всегда готов. Я бы даже сказал, мы с ним не расстаемся. Ни на минуту.

– Но, к сожалению, как я вам уже докладывал, сегодня Ивана Ильича нет, голубчик. Сегодня, изволите видеть, я дежурю. Сегодня изволите обращаться ко мне. Звать меня Михаил Иванович. И я ваш друг. Надеюсь стать вашим другом. Как Иван Ильич. Уж никак не в меньшей степени.

– Вы уверены?

– В каком смысле?

– Вы уверены в том, что вы именно тот, кем являетесь на самом деле?

– Это риторический вопрос?

– Понимайте, как хотите.

– А могу я не отвечать на ваш вопрос?

– Разумеется. Я, откровенно говоря, и не ожидал ответа.

– Благодарю вас… Итак. Звать меня, если помните, Михаил Иванович.

– На память пока не жалуюсь.

– Умница. Ну, что, решились?.. Ко мне обращаться будете?

– Пока не решился.

– Вас что-то беспокоит?.. Не скрывайте. Не прячьтесь от меня. Я для вас не только что не опасен, но даже полезен. Я – полезный человек. Очень полезный… Вы прежде бывали здесь, Григорий?

– Бывал. Разумеется. У Ивана Ильича. Иносказательно. Я всегда здесь, даже когда меня нет. Ваша больница, в известной степени – мой дом. Не родовое гнездо, конечно, но, все же дом. По крайней мере, с ощущением дома, когда нахожусь там или здесь, вот как теперь или прежде, не расстаюсь. Если я что-то понимаю в этой жизни, Иван Ильич испытывает те же эмоции, чувство дома. Здесь. Во всяком случае, так подсказывает мне моя интуиция. Вас я пока плохо знаю, судить не могу, не имею права, а вот Иван Ильич – это уже часть моего сознания и подсознания. Слава Богу. Это – везение. И спасение… У меня превосходная интуиция. – улыбается, – Знаете, я пришел к вам, точнее, к Ивану Ильичу, с закрытыми глазами. Кстати, Иван Ильич здесь?

– Нет Ивана Ильича, дорогой.

– Вы внимательный собеседник, по-видимому, хороший врач.

– Спасибо.

– Открою вам один секрет. Не думаю что это великая тайна, да если бы и великая тайна, грех держать такое при себе. Скажите, вы знаете, что небо стремительно опускается на нас? В сутки двадцать – двадцать пять километров. Плюс ускорение.

– Слышал. Не так детально, но слышал. Об этом говорят.

– Слава Богу!.. Боялся предстать в ваших глазах трепачом… А от кого слышали, если не секрет?

– От своих пациентов. Нехорошее слово «пациент». От наших постояльцев. Или домочадцев. Вот «домочадцы» – совсем удачное слово.

– Правильно, пациентов своих слушайте. И не сомневайтесь… И вот еще что, учитесь ходить с закрытыми глазами… Пообещайте, что буквально с завтрашнего дня начнете тренироваться. Вы милый человек, и я желаю вам как-нибудь уцелеть.

– Спасибо… А, может быть, вас что-нибудь беспокоит?

– Хотел вас обмануть. Придумал одну безделицу. А теперь совестно.

– Обмануть хотел?

– Обмануть, солгать хотел.

– На вас вовсе непохоже. Не может быть. Наговариваете на себя, голубчик… А как хотели обмануть?

– Ой, даже в голову не берите. Такая глупость!..

– И все же.

– Будто бы хочу покончить с собой. Повеситься, например.

– Зачем?

– Зачем задумал солгать?

– Зачем повеситься хотели?

– Не хотел. На самом деле не хотел… И теперь не хочу… Повеситься – это ужасно. А других способов не знаю. Точнее, знаю, но есть же детали. Если отравиться – чем? Какие таблетки, жидкости? Возможно втирания, лосьоны, керосин, наконец… Нагана нет. Всегда мечтал о нагане в деревянной кобуре, но не сложилось. Поздно родился. И революционеров среди родственников не было… Дзержинским восхищаюсь. Наперекор всему и всем. Из-за деток, деточек. Он детей любил. Платонически…. Думаю, его тоже отравили… Ядов гораздо больше, чем мы думаем. Во всяком случае, намного больше, чем керосинщиков. Помните керосиновую лавку у аптеки горных инженеров? Помните?

– Помню. Я жил неподалеку.

– Правда?!. А вы давно там были? Интересно, цела ли она еще?

– Не знаю.