Страж смерти

         Любовью душу он питая
Несется к ней во весь опор
И о Эриде лишь мечтая
Он понимает, что живой
Что жизнь в нем теплится отчасти
Любовью к девушке горя
И сердце в стук в порыве счастья
От предвкушения встречи дня
От осознания что встретит
Эриду, статную как лань
А та улыбкою ответит
Стирая между ними грань

Лим Холед «Эрида»

Пароф оглядел нас неодобрительным взглядом. Стагон изобразил сконфуженно-виноватое лицо и, неловко разведя руки в сторону, мол, это была не его идея приходить сюда, отвел взгляд. Я же, уже имевший несколькими неделями ранее разговор с трактирщиком, заказал нам еды и выпивки. Пароф хмуро кивнул Сульку, давая ему распоряжение заняться нами, а сам вернулся за длинную стойку в дальнем конце залы и сделал вид, что и вовсе не замечает нашего присутствия.

– Обиделся, – заключил Стагон, искоса поглядывая в сторону трактирщика.

– А как бы ты повел себя на его месте? – спросил я наемника.

Тот лишь пожал плечами.

– Не знаю, – наконец произнес он. – Я не был на его месте.

Я согласно кивнул. Я тоже не знал, как повел бы себя в случае Парофа. Сульк вернулся довольно быстро, выставив перед нами холодную курицу, зелень, хлеб, кувшин с вином и пару небольших бокалов. Получив свой медяк, он довольный убежал к следующему столу. В зале я также заметил и другого мальчишку, ранее которого я не видел. Видимо Пароф взял его на смену Проту. Парень выглядел чуть старше Сулька, и был выше него практически на голову. Волосы, цвета прелой соломы, были неряшливо острижены и топорщились в разные стороны. Широкий, чуть приплюснутый нос, верхняя губа была чуть вздернута, обнажая крупные передние зубы. Парень был худ и выглядел немного неряшливым и неуклюжим. Я заметил, что Сульк посматривал на своего нового напарника не совсем одобрительно. Я отвлекся от нового служки и продолжил слушать речи Стагона. Наемник вновь начал вспоминать о своей прежней жизни и мне пришлось выслушивать поток его невероятных историй, которые по заверению Стагона были истинной правдой. Когда я вышел из «Серебряного рога» на улице было уже темно. Стагон остался в таверне продолжив пить. Он даже нашел себе новых слушателей, после того как я изъявил желание покинуть его компанию. Выпили мы немало, а напиваться вусмерть в мои планы не входило. Наемник, впрочем, долго упрашивать меня не стал, так как его истории уже слушало два соседних стола, и они, в отличии от меня, похоже в них верили, ну или хотя бы делали вид что верят. Я было уже подумывал снять комнату у Парофа, но в последний момент решил вернуться в Гильдию.

Городские улицы уже наполнила ночная тьма, разгоняемая слабым светом раскачивающихся на ветру фонарей. Ветер был прохладным, напоминая о наступившей осени и скором приближение зимы. Я сильнее укутался в плащ и, слегка покачиваясь от выпитого мной вина, побрел в Гильдию. Ноги, казалось, сами занесли меня на Кожевенную улицу. Я, не слишком скрываясь, добрел до того места где обычно стояла девочка-калека. И каково же было мое удивление, когда я увидел ее тщедушную, чуть сгорбившуюся, фигурку в свете одиноко раскачивающегося фонаря. Она стояла, прижавшись спиной к стене дома. Руки ее были опущены вниз, а голова наклонена вперед, так что свисавшие грязными клоками волосы скрывали ее лицо.

Я замедлил шаг, направляясь к ней. Девочка не пошевелилась и не подняла головы. Я приближался. Наконец, оказавшись в шаге от нее, я остановился.

– Эй, не бойся я тебя не трону, – сказал я, протягивая вперед чуть согнутую в локте руку, – я просто хочу с тобой поговорить. Мне надо…