Стража (СИ)

— Не горит. Подождём с часок. До вечера время ещё есть. Вадим, где бы можно поговорить так, чтобы мы никому не мешали? Кухня всё-таки. Может, ещё кто чаю захочет.

— Забыл, что ли? В моей комнате.

Митька напряжённым голосом предупредил: если его выпрут из комнаты на время разговора, он будет подслушивать. В ответ предупредили его: он будет с компанией брата на равных, если не будет задавать вопросов и выполнять то, что потребуется. Митька заюлил было, но быстро понял, что здесь с ним церемониться не станут, и быстро согласился на все условия.

В комнате Вадима Денис сразу встал перед книжным шкафом и со вздохом окинул взглядом полки.

— А классика — напротив! — гордо сказал Митька.

— Можно подумать, что из шкафа напротив он что-нибудь читал, — пробормотал Вадим.

— Как это "можно подумать"? А в школе проходили?

— Угу… Как проходили, так и прошли. Вокруг да около.

— Вадим, эзотерикой интересуешься? Тут, смотрю, полка целая у тебя.

— Если ты хочешь сказать, что мой интерес тоже связан…

— Да нет. Не сказать хочу, а напроситься. Если всё благополучно закончится, можно, я у тебя на этой полке покопаюсь? У меня, конечно, библиотека тоже неплохая с подачи Августа Тимофеевича, но здесь есть кое-что, чего я и у старика не видел.

— Ребята, вы слишком увлеклись. Митька, помоги.

Пока Вадим и Денис стояли у книжного шкафа, Славка с Митькой выдвинули на середину комнаты письменный стол. Вадим поспешно сгрёб со стола книги и тетради и всю охапку сложил на нижней полке книжного шкафа.

— Стул один — нас трое, — сказал Славка.

Митька без слов сбегал на кухню за табуретками и не один раз, поскольку почувствовал обиду и протест: почему их трое, когда он согласился со всеми их условиями!

Маму предупредили, что у них важное дело, требующее особой сосредоточенности. Мама согласилась, что сосредоточенность — очень хорошая вещь при решении важных дел, и поинтересовалась, не помешает ли им Митька… Хорошо, что Митька оставался в комнате и не слышал её слов.

— Вадим, тебя что-то смущает? — спросил внимательный Денис.

— Я же в очках. Тебе показалось.

— Если заговорил об очках — значит, точно что-то есть. Выкладывай.

— Время. То меня торопят, то заставляют ко всему подходить не спеша. Мы не слишком щедро тратим время по мелочам?

— Без некоторых мелочей нам скорость не набрать, — не совсем внятно сказал Славка и сел первым за стол, вытянул вперёд руку раскрытой ладонью кверху. — Давай, отец Дионисий, приступим, помолясь.

— Господи Иисусе Христе, Сыне Божий…

Денис сел напротив Славки, кивнул на табурет рядом и тоже вытянул руку, положив кистью на кисть Славки. Вадим неуверенно повторил все действия единомышленников. Страшнее всего закрыть глаза, становясь беспомощным. Он слышал молитву Дениса, произносимую вполголоса, на одной ноте; чувствовал его горячее запястье, на которое старался не давить, и до мурашек на коже ощущал себя беззащитным. Потом на его руку робко легла вздрагивающая от боязливости рука с отчётливым биением пульса на запястье. Вадим понял страх Митьки: вдруг прогонят? Ведь их трое — я один! Ведь они предупреждали. И лишь тогда Вадиму открылись две истины: он сидит к двери спиной, поэтому чувствует уязвимость; сейчас начнётся обмен информацией — получит ли её Митька? И нужно ли, чтобы получил?

Сначала ничего не было. Потом все, кроме Митьки, почувствовали движение в застывшем положении рук. Кроме Митьки, потому что именно он слегка сдвинул кисть, не совсем удобно лежавшую поверх остальных.

Четверо замерли в ожидании. Мысли произвольно расплывались, возвращаясь время от времени к соединению рук, снова и снова сосредотачиваясь на необходимости удерживать их в одном положении. Никто из четверых не знал, что затаённое дыхание всех вскоре стало дыханием единым.

Ещё одно движение сверху. Вздрогнул Митька, но глаз открыть не посмел. Кожа на его запястье вдруг треснула, набухшая от напряжения жилка лопнула, и тонкая струйка крови заторопилась вниз, холодя кожу каждого из четверых.

Неизвестно, как остальные, но Вадим сообразил, как-то изнутри, что Митьку тоже включили в… в игру. "Не надо! Пожалуйста, не надо! Он ещё маленький!"

Перед закрытыми глазами мелькнуло полустёртое лицо Августа Тимофеевича. "С Митькой вас не четверо — пятеро. Ты забыл о Ниро. Нужны ещё двое — закрыть круг семерых".

Не родители — понял Вадим, унимая бешено стучащее сердце. И всё равно Митька — пацанёнок ещё! Оставьте его в покое!.. Но мысленно крича и умоляя кого-то, уже понимал: поздно просить.

— Вадим, успокойся, — низкий голос напротив. — Из-за тебя не могу добиться чёткости. Успокой дыхание.