Стражи душ (СИ)

— Так вот что тебя интересует-то, мастер. Проклятые там места, не лезь ты туда, послушай моего совета. Никого из наших там не осталось, кроме этого упрямца Хийси. Ну да он на горе своей лысой сидит, она его и защищает вроде как.

— Хийси?

— Хозяин горный, — покивал старичок, в его голосе появилось уважение. — Характер скверный, ну да неудивительно, в таком месте обитать…

— А что значит проклятые места? — это меня интересовало больше, чем местная нечисть.

— Темные, — леший выпучил глаза для пущей убедительности. — Гиблое место. Что для нашего брата, что для вашего.

— Так деревня же жилая.

— Как-то доживают там люди, это верно. Такие же упрямцы, как и Хийси. Купец хотел деревню ту продать, да кто ж купит дурное место. Не нашлось таких дураков. И задарма никому не надо. Вот и позабыли о ней почти.

— Ну а мрамор тот, что же, получше местного будет?

— Получше, — старичок засмеялся. — Такого нигде больше не сыскать. Но его считаю как сотню лет не добывают, говорю же — места проклятые!

— Интересно… — задумался я.

Если бы там творилось нечто действительно плохое, то давно бы вызвали имперских дознавателей и магов. Вряд ли Дробынину удалось бы скрыть подобное.

А вот желание купца избавиться от деревушки меня заинтересовало. Только сначала стоило на неё взглянуть.

— Благодарю вас, лесной дедушка…

— Сохрон я, — чуть смущенно представился леший. — Ежели всё ж надумаешь отправиться туда, а я по глазам вижу, что это и замыслил, то передай Хийси, что жив я ещё. Пусть порадуется.

— Обязательно передам, — улыбнулся я. — Доброго здоровья вам, Сохрон.

Я уже собрался уходить, но леший остановил меня, мягко взяв за руку.

— Погоди, мастер. Подарочек прими небольшой, благословение лесов.

Меня окутала его магия, дохнуло ароматом хвои, влажного мха и лесных ягод. Я вдруг почувствовал чуть ли не каждое растение и животное в округе, а сам лес стал знакомым и родным. Это быстро прошло, но ощущение уюта и спокойствия осталось.

Это был не просто подарочек, а великий дар.

— Спасибо, — от души сказал я и поклонился.

— Тебе пригодится, — леший сделал вид, что это пустяк, и махнул рукой. — Иди с миром.

Я вернулся к автомобилю и знаком велел Тимофею тоже забираться внутрь. Парень всё это время стоял возле машины и с тревогой наблюдал за нашим разговором, но не приближался.

Развернулся и поехал обратно, нужная развилка была по пути сюда.

— Ну и места тут всё-таки, — поделился рыжий, когда мы выехали на шоссе. — Почудилось, что лес вдруг потемнел и на душе так тоскливо стало, хоть беги… Вы ничего такого не заметили, ваше сиятельство?

— Заметил, морок то был, — я не стал скрывать проделки лешего. — Когда снова накатит это чувство, подумай о чем-нибудь хорошем и приятном. Хоть бы о кулебяке Прохора, которую мы в поезде ели.

— Дааа, ох и хороша была кулебяка, — заулыбался парень. — И что же, мысли о еде помогут дурные мороки отогнать?

— И это тоже. Тут главное вспомнить нечто, отчего ты вот так невольно улыбаешься. Неважно, хороший ужин это или симпатичная барышня, которая приветливо посмотрела на тебя на улице. Вы больше никогда не встретитесь, но тепло, которое возникло внутри, навсегда останется с тобой. Даже солнечный луч, из тех что внезапно пробиваются сквозь хмурое небо и вдруг подсвечивают тебе путь. Любой из тысячи хороших моментов, которыми наполнен каждый день. Если ты их способен видеть, то никакая темная сила тебя не одолеет.

— Это вроде магии разума? — ошалело спросил он, впечатленный моим объяснением.

— Эта магия, доступная каждому, Тимофей. Самая сильная в мире.

Рыжий глубоко задумался над моими словами, а я притопил газ. Пустая дорога и идеальное покрытие, вот за что спасибо Дробынину, позволяли комфортно ускориться.

Мимо проносились редкие поля и домики, по пути мы проехали несколько небольших деревень. Опрятные и приветливые строения манили остановиться и насладиться сельским колоритом.

Но мы мчались дальше, мимо свежеокрашенных заборов и пастбищ, мимо высоких рядов подсолнухов, речек и рукотворных прудов.

Чем дальше мы углублялись, тем хуже становилась дорога. Через полчаса она сузилась до одной полосы, а ещё через двадцать минут превратилась в утрамбованную землю. Хорошо хоть дождей тут проливных не было, иначе увязли бы, несмотря на хороший транспорт.

Вскоре по обе стороны появились холмы, они всё росли и росли ввысь, и мы въехали в ущелье. На выезде из него я даже притормозил и остановился.

Вид открывался шикарный. Вниз уходила зеленая долина, рассеченная надвое сверкающей на солнце рекой. По оба берега виднелись домики, а над водой темнели крыши лодочных сараев с мостками.

А дальше раскинулось озеро, в безветренную погоду гладкое, как зеркало. На горизонте темнели острова, они прикрывали бухту от бывающей весьма суровой Ладоги.

Река на подходах к большой воде расширялась. Чуть ближе от этого места стоял мост, судя по кривизне и понтонам — наплавной.

— Ух ты! — Тимофей приподнялся и смотрел на пейзаж с восхищением. — Красиво.

— Да, — согласился я.