Стражи панацеи

«Безусловно, ваше дело бессмертно. А мы ничтожные твари. Вот я, не мог достигнуть даже уровня Распутина», — жаловался Стром.

«А я много наворовал, — следом признавался Отис. — Даже дочь меня предала».

Вождь затянулся трубкой и резко дунул в их сторону. Струя пепла превратилась в облако, окутавших обоих нытиков. Другие уклонились от них, брезгливо, хотя пепел не задел никого кроме цели. Стряхивая прах, они вдруг преобразились. Стром — в Распутина, Отис — в типа, похожего на английского короля Генриха 8, с широким лицом, окладистой бородой и узким взглядом, убивавшего своих жён, чья дочь, Елизавета 1, превзошла его в жестокости.

«Теперь вы довольны?» — спросил вождь.

Они глазели друг на друга и отвечали уверенно:

«Довольны».

«Вот видите, а я уже более полувека дышу прахом своих жертв. Мне нужна живая плоть».

Все застыли.

«Первое слово предоставим даме», — произнёс председательствующий.

«Он меня изнасиловал. Думаю, он должен умереть», — тонким голосом вынесла вердикт Вера.

«Что не мешало тебе поделить с ним богатство твоего отца, — глумливо парировал вождь. — Глубинная женская месть. А что вы скажете?», — обратился он к остальным.

«Этот человек уже погубил сам себя, — отвечал Распутин Стром задумчиво, уставившись перед собой. — Когда-то я предупреждал русского царя, чтобы он не вступал в мировую войну, которая оборвёт всю его династию. Так всё и случилось».

Вождь пыхтел трубкой, выдерживая паузу, которую никто не смел нарушить без его согласия.

«Ты, Григорий, предвидел падение монархии, а своё убийство прозевал. Что скажет агент 00…».

«Шесть», — воскликнул Визант, когда вождь с издёвкой обратился к нему. «Моё дело маленькое, я исполнитель».

«Ну да, тебе надо добавить ещё две шестёрки, тогда ты станешь служить делу», — бросил вождь и повернулся к Спирину.

Он приблизился и впился в него прищуренным взглядом, сверкающим холодным блеском.

«Вот видите, товарищ Спирин, и положиться не на кого. Хотя здесь нет случайных людей. Сильных людей губят их слабости. А слабое большинство, беспринципность делает навозом для истории».

Вождь обошёл собеседника, став боком к нему.

«А вы в силах превозмочь эти недостатки?».

«Я счастлив буду это сделать, товарищ Сталин», — рапортовал Спирин, ощущая, как восторг неудержимо обуревает им.

От выражения чувств его удерживало только то, что вождя может разозлить его откровенное холуйство.

Сталин подошёл к своему столу, нажал кнопку сбоку и вернулся к Спирину.

В открытую дверь кабинета вошли двое, причём один сопровождал под руку другого. Конвоир был похож на Берию: круглолицый, в пенсне и шляпе. Сопровождаемый оказался Дюраном, с отсутствующим видом, будто смирился с чем-то роковым.

«Хи из реди», — громко отчеканил Берия.

«С чего это ты стал говорить на чужом языке?», — веселясь, спросил его Сталин.

«Эта свинья Хрущ обвинил меня в том, что я английский шпион», — обидчиво воскликнул Берия.

«Это было после моей смерти», — медленно заявил вождь с намеренным акцентом.

«Точно, я не учёл этого», — виновато согласился Берия.

«Как же так, Лаврентий, против меня ты плёл заговор, а простоватого Хрущёва не мог переиграть. Вот что значит самонадеянность», — вождь повысил свой голос.

«Иосиф, но ты ведь всем нам искал замену», — жалобно оправдывался тот, кто был похож на Берию.

«Заткнись. Отрабатывай свой должок».

«Рад стараться», — бойко выпалил собеседник, сверкая взглядом из-под пенсне. — «Он согласен передать нам невидимые летательные аппараты, -

Берия толкнул под бок Дюрана. — И вообще, любую технику, какую мы захотим».

«Не перехвали себя, Лаврентий, — злорадно пресёк его вождь. — У меня и здесь найдётся замена тебе, — он указал на Спирина, и впился в него острым взглядом. — Вот видите, товарищ Спирин, мы все делаем одно дело, будь мы враги, или союзники. Вам поручается завершающая часть миссии — управиться с исламскими радикалами. Вы их лучше знаете, чем все присутствующие».

Вождь вдруг стал отстранённым, выпустил клуб дыма, застивший всё пространство. Рассеявшийся дым обнаружил только двоих — Дюрана, и мужчину с бульдожьим лицом, с сигарой во рту, уже смахивающего на Черчилля. Вынув пятернёй сигару изо рта, он произнёс по-английски:

«Дядя Джо нам давно не указ».

Он бросил сигару под ноги Дюрану, тот, бросился подбирать её, как нищий монету. Раскуривая её, Дюран стал распухать, напоминая разлагающийся труп, через минуту телесная оболочка слезла как грязь, оставив один скелет, рухнувший на пол.

***

Спирин увидел перед собой тёмный потолок, поняв, что вышел из наваждения, длинного как телесериал, хотя сны обычно краткие и плохо запоминаются. Но сейчас перед ним всё ясно повторялось, как в записи.

Итак, старался он расшифровать этот сон, верить нужно только здравствующим персонажам, потому как мёртвые, согласно поверьям, зовут к себе. Вера жаждала мести, Визант был просто исполнитель системы, магнат Дюран тоже был марионеткой, хотя и снабжавший кукловодов новейшими технологиями. Он превратился в прах, значит, на него охотились, как на опасного свидетеля и соперника, судя по появлению образа Черчилля, британская спецслужба.