Стражи полюса

Поводыри, присутствовавшие в комнате, неодобрительно рычали.

— А палки ваши раздолбили уже все мостовые, — обрывал соперника фон Мюке. — Нельзя не споткнувшись и шагу ступить. Все трости изъять и сжечь — это обойдется дешевле ремонта дорог. Кстати, скоро мы выводим на рынок новую породу безголосых собак. По прежней цене.

Шла пауза, сопровождаемая тяжелым сопением, и следовал злобный шепот:

— Как же я тебя ненавижу!

После такого пролога нетрудно себе представить, что, когда Зигмунд фон Мюке и Зиглинда Боркенкефер объявили отцам о взаимной любви и намерении стать мужем и женой, родители не возопили от счастья и не дали ни согласия на брак, ни благословений. Более того, жестокосердый старик Боркенкефер запер дочь на ключ в ее комнате, где бедняжка вскоре умерла, изнемогая от тоски. Чтобы избыть свою печаль, Зигмунд увлекся науками. Говорили, что в лабораторной тишине он надеялся отыскать способ воскрешения мертвых.

Пробравшись поглубже в первобытный хаос природы, мудрецы обнаружат там скрытый порядок, на поверку оказывающийся все тем же необузданным беспорядком, в коем, если не остынет душевный пыл, еще возможно будет отыскать припрятанную удивительно разумную логику развития, в которой уже предчувствуется нечто хаотическое. Наука есть круговое движение знания, выросшее из волшебства.

Лучшие умы Города трудились над разъяснением бытия. Мир представлялся ученым двухэтажным домом. Если вспомнить теорию о слонах на черепашьем панцире, то Дом может показаться не такой уж сумасбродной моделью Вселенной. На нижнем этаже пребывал Город со всеми обитателями, а на верхнем существовал некто, кого в научных кругах не без юмора именовали Владельцем Дома. Много споров возникало о его внешнем облике, и ученым сообществом были приняты два постулата: Владелец похож на человека, это раз; но значительно превосходит его в размерах, это два.

Такое соседство не могло быть спокойным. Иногда сверху доносился гром и грохот и вниз начинала капать вода. Владелец был глуховат — как ни кричали горожане свои жалобы к соседу, он их не слышал и продолжал. Проведя сравнение с человеческим поведением, мудрецы предположили, что Владелец наверху двигает таз и моет в нем стопы, проливая при этом часть воды на пол. Владельцем его прозвали больше в шутку, чем всерьез, и долгие научные дискуссии, кипящие страстями, вертелись вокруг того, являлся ли он владельцем Дома на самом деле. Однако претензии и обиды скопились к нему и в качестве домохозяина: жители Города сетовали на воющие сквозняки и перебои с отоплением каждые сто дней.

Высота Потолка предполагалась не больше шестидесяти метров. Примерно на столько смог подкинуть камень вверх Рупрехт Бремзе, кузнец и самый сильный человек в Городе. Зная же массу камня и время его полета, Зигмунд фон Мюке вычислил заветные шестьдесят метров. В ратушу от Зигмунда поступила заявка «На постройку лестницы на центральной площади до самого Потолка, прорубление его и встречу с Владельцем». Против выступил Боркенкефер — строительство могло привести к подорожанию нужной для тростей древесины, но для фон Мюке-старшего побаловать сына вдруг стало делом принципа, так что план приняли одиннадцатью против одного Боркенкефера.

Всех горожан призвали на воздвижение лестницы, которой надлежало стать монументом величию и мощи людского разума. Были составлены два списка: первый состоял из разного рода претензий к Владельцу, второй — из самых интересных вопросов о мироустройстве. К числу последних относились: одним ли Домом хозяйничает Владелец? Является ли Дом одним из многих домов в некоем еще большем Домище? Есть ли в Доме этажи под Городом? Если есть, то человек после смерти переходит на нижний этаж? А может ли быть, что раньше люди делили с Владельцем верхний этаж, но за некий проступок были переселены вниз?

Каждое утро жители Города выходили на постройку лестницы. Даже человек с башни ратуши работал на самом ее верху, успевая при этом считать и выкрикивать иногда наступивший час, а иногда заказанную рекламу. Собачьи упряжки фон Мюке подвозили к площади новые кирпичи. От Боркенкефера поступала необходимая древесина, при всей ненависти к роду фон Мюке он вдруг проникся странным увлечением, почти любовью к возводимому монументу. Зигмунд руководил и радовался: каждый день лестница делалась на три метра выше, все шло в строгом соответствии с графиком.

Спустя двадцать дней первым взобрался ввысь Зигмунд фон Мюке. Горожане на площади затаили дыхание. Зигмунд поднял руки, но смог уловить ими лишь пустоту.

— Хм…

Бюргеры забеспокоились, расслышав хмыканье. Наверх к ученому залез кузнец Бремзе и снова бросил булыжник так высоко, как только он мог. Когда камень упал, Зигмунд произвел расчет:

— Шестьдесят метров. Нужно достроить еще шестьдесят метров…