Стражи. Последний из первых (СИ)

- Джули? Джульетта! Да неужели это ты? Подожди, я открою эту чертову дверь, – голос отца повеселел.

Меня он еще не видел, т.к. я стою в стороне от сенсора.

Дверь щелкнула несколько раз и отъехала в бок. На пороге стоял отец. В темных густых волосах уже просвечивает седина, а на лице прибавилось морщин. Он как всегда в светлом джемпере и широких спортивных штанах. Это его любимая одежда, т.к. напоминает униформу флота Земной Федерации, в котором он служил еще до моего рождения.

- Здравствуйте! – Джули радостно обняла моего старика.

Он крепко сжал ее в объятиях, как любимую дочь.

Я сделал шаг навстречу, выходя из угла площадки на свет.

Отец тут же перевел взгляд на меня. В первую секунду это был взгляд военного, увидевшего подозрительную тень, но затем его глаза округлились. Смесь удивления, радости и сомнения отразилась на его лице.

- Сынок? – позвал он.

Голос слегка дрогнул.

Комок подступил к горлу. Восемь лет ничего кроме войны, и вот он мой дом и семья. Всего лишь протянуть руку. Нужно что-то сказать, но голос не слушается меня. Трудно дышать. Кажется, что если вздохну, то не смогу сдержать прорывающиеся слезы.

- Я вернулся, отец, – выдавил я, наконец.

Отец отпустил Джули и двинулся ко мне. Его лицо напряжено, кулаки сжаты. Он движется медленно и не сводит с меня глаз. Он поднял руку. На секунду мне показалось, что он ударит меня, но отец лишь взял меня за плечо.

- Что же ты так долго, – отец сдавил меня в объятиях.

И вот, после стольких лет, после нервного ожидания, я как идиот улыбаюсь на плече отца, а по щекам текут слезы. Джули рядом закрыла ладонями рот и беззвучно плачет от радости. Я не вижу лица отца, но уверен, что и он сейчас едва сдерживается.

- Кто там, дорогой? – послышался голос из квартиры.

Я поднял глаза, из-за угла выходила моя мать. На ней ее обычный коричневый деловой костюм. Длинные каштановые волосы собраны в хвост., в руках полотенце. Она собирается на работу. Похоже, ей все еще приходится подрабатывать репетитором. Хоть я и отсылал все свое жалование сюда, но этого все равно мало.

Чтобы оплачивать войну, правительство сильно увеличило сумму налогов. Они даже добавили статью: на содержание регулярной армии. Большинство этих средств так и не достигало оборонного комплекса. Чиновники считали, что мы и так неплохо справляемся, так почему бы не улучшить свое благосостояние за счет армии? В итоге за последние несколько лет, единственной технологически новой моделью корабля стал ударный крейсер Титан. А можно было ведь вспомнить уроки истории. После конфликта с асуранцами, за год было разработано больше технологий, чем за прошедший век! Да если бы все средства отправлялись на снабжение и разработку, война была бы окончена максимум за пару лет. Чертовым политиканам выгодна эта война. Им абсолютно наплевать, что от этого кто-то страдает. Что мои родители потеряли сына, что тысячи людей умирают от голода на окраинных колониях, что солдаты каждый день гибнут. Им нет до этого дела, пока они сидят в мягких креслах своих больших кабинетов и набивают брюхо деликатесами.

- Алекс! Сынок! – мама бросила полотенце и подбежала к нам.

Она прижала меня к себе. Потом заметила Джули, но меня не выпустила.

- Джульетта, и ты здесь! – мама светилась от счастья.

Отец отвернулся, вытирая слезы. Мама потащила нас всех внутрь, попутно набирая чей-то номер телефона на минидисплее своего браслета. Оказалось, она позвонила отменить занятия. Я был прав, она подрабатывает репетитором.

В квартире почти ничего не поменялось. Будто бы я и не уезжал вовсе. Светлые стены со старомодными печатными фотографиями, ковер под ногами, везде витает приятный фруктовый запах. В гостиной немного передвинули мебель, чтобы поставить новый книжный шкаф. Широкий диван теперь оказался у окна, но по-прежнему напротив телевизора. Денег на голографический проигрыватель у нас нет, так что телевизор – это просто старый обзорный дисплей с фрегата, на котором служил мой отец. Когда его списывали, электронику раздали всем желающим. Эдакий широкий жест для ветеранов. Вот только они не подумали, какие чувства будут испытывать эти самые ветераны, когда у них на глазах рвут на части машину, служившую им и товарищем, и семьей, и домом. Дверь в нашу с Максом комнату закрыта. Думаю, я понимаю почему. Никому не захочется вспоминать смерть сына. Но мне нужно увидеть, что там. Мне это необходимо.