Стрекоза для покойника (СИ)

- Видишь ли, мои предки живут в Европе, уже лет шесть как… И меня зовут переехать. Я закончил химико-технологический, пока учился, о переезде речи не было. А теперь не знаю, что делать. По ним ужасно скучаю! Они у меня хорошие… Но и уезжать не хочу. Вот и спросил, как ты… одна. Как справляешься?

Лука отпивала мелкими глотками кофе и думала о том, что благодарна парню за искренность и это смущение. Действительно, жаль, что она не в его вкусе! Покосилась на него. Он смотрел на дорогу. Губы сжаты, желваки напряжены. Ждёт ответа. Действительно ждёт!

- Я справляюсь! - твёрдо сказала Лука. - Как тебе объяснить… Я вдруг поняла, что могу делать всё сама. Принимать решения. Покупать продукты. Планировать расходы. Нести за кого-то ответственность. Раньше это было мне не нужно. Я вдруг поняла, как это для меня важно - ни от кого не зависеть! Но… - она закрыла термос крышкой и убрала в рюкзак, - но ты прав, Дим. Я скучаю по ним… Вот только мы плохо расстались. И я не знаю, как теперь всё исправить!

Собеседник вздохнул.

- Вот и я не знаю, как им сказать, что уезжать не хочу! Придумываю отговорки… А ещё, знаешь, боюсь, что встречу какую-нибудь классную девчонку, а она со мной будет только для того, чтобы уехать туда!

Лука почесала в затылке. Девчонки, они, разные бывают!

- А ты не говори! - оживилась она. - Вот до свадьбы и не говори?

- А потом? - поморщился Хотьков. - А если это будет её заветная мечта - уехать? И она как узнает, начнёт меня уговаривать?

Лука отобрала у него уже пустой стаканчик и бросила в рюкзак. Подумала.

- Знаешь, Димыч, если она действительно будет тебя любить, никогда не сделает того, чего ты не хочешь! И заставлять не станет!

- Думаешь? - просиял тот.

- Думаю, - кивнула Лука.

На сердце было тепло. Когда кто-то делится с тобой сокровенным, кто-то считает тебя достойным, чтобы поделиться, это так здорово! Наверное, это и называется - друзья? Не те, с которыми пьёшь пиво и блюёшь потом под забором, обжимаешься в подъездах, треплешься ни о чём. Не те, что хвастают перед твоим носом каждой новой тряпкой или телефоном, которых ты себе позволить не можешь. А настоящие… настоящие друзья!

Свет фар выхватил ржавые ворота с надписью: ‘Садоводческое товарищество ‘Алёшинские трясины’. Фонарей за ними почти не было. А там, где были, блестела тускло и жутковато вода в мелиорационных канавах.

- Где это мы? - почему-то шёпотом спросила Лука.

Уверенность не вселял даже басовито звучащий мотор.

- Дачный посёлок.

- А почему темно так?

- Да в конце ноября кому ж тут быть? Съехали все.

- Яр здесь, что, живёт? - догадалась, наконец, Лука.

Димыч кивнул.

- Но почему?

Он пожал плечами.

- Подробностей не знаю… Знаю только, что квартиру сдаёт, а живёт на даче. Круглый год. Муня рассказывала…

Машина остановилась у калитки. Забор был не новым, но крепким. Лука вышла, зябко обнимая себя за плечи, с наслаждением вдохнула воздух, пахнущий влагой, стылостью, палой листвой и, немного, дымом.

Димыч дёрнул калитку, чертыхнулся. Наступив на капот машины, налёг на забор грудью, перемахнул на ту сторону. Спустя мгновение открыл створку.

- Заходи.

Лука шагнула вперёд. Темнота стояла, хоть глаз выколи. Девушка сама не заметила, как перешла на периферическое зрение, и тут же будто попала в сад Спящей красавицы. Деревья медленно делились с землёй серебряными отблесками древесных соков, жёлтая трава, покрытая изморозью, мерцала самоцветами, голубел лежащий кое-где снег, ещё не успевший сваляться в плотный наст. От двухэтажного, классического дома с двускатной крышей веяло надёжностью, возрастом, счастьем когда-то полной семьи. Лука будто воочию увидела красивую белокурую женщину, стоящую на крыльце и зовущую кого-то с такой ласковой улыбкой, что у неё защемило сердце. Если доведётся ей когда-нибудь встретить настоящую маму, она хотела бы, что та выглядела именно так. Не накрашенная. Простоволосая. Полная любви. Светлая.

Внутри дома, сияющего ровно и уверенно, едва теплилась искра. Искра чьей-то жизни.

- Димыч! - воскликнула Лука, хватая его за руку. - Скорее!

И побежала по дорожке, вымощенной шестиугольными плитками.

Дверь оказалась не заперта. В полутьме коридора на полу дрожал затухающий отблеск огня из печи. Ещё не войдя в комнату, Лука, не задумываясь, движением ладони пробудила язык пламени, заставив голодно загудеть. Мимолётно удивилась лёгкости и силе, с которой это получилось, подбросила в печь пару поленец из сваленных рядом кучей и обернулась, холодея от страха, когда услышала сдавленное ругательство Димыча.

Алхимик стоял рядом со старой кроватью с продавленным пружинным матрасом и держал за край тонкое одеяло. Под ним виднелось человеческое тело, покрытое засохшими ранами. Правая рука была перевязана, но тряпки уже побурели. Тело пошевелилось и что-то невнятно промычало.

- Лука, включи свет! - хрипло приказал Хотьков, одним движением сбрасывая с тумбочки на пол всё, что там стояло, включая… знакомый Луке гламурный рюкзачок.

Она метнулась к стене, нашарила выключатель, щёлкнула. Свет не включился.