Стрекоза для покойника (СИ)

- Пробки выбило! - констатировал алхимик. - Поищи, в коридоре должен быть щит!

Лука пошарила дрожащими руками по стенам в коридоре, плюнула и перешла на периферическое зрение. Щиток обнаружился сразу. Вдавила выбитую пробку в гнездо, позади вспыхнул свет. И сразу следом - новое затейливое ругательство Хотькова.

Войдя в комнату и подойдя к кровати, Лука прижала ладони ко рту. Не доводилось видеть человеческого тела, превращённого в кусок мяса. Битые морды, сломанные носы - доводилось. А вот всего остального…

Человек был весь покрыт коркой засохшей крови… Человек? Щекой на измазанной подушке лежал Ярослав Гаранин, и его профиль казался очень чётким и страшно красивым. Или красиво страшным?

- Чего стоишь? - прикрикнул Димыч, доставая из своего рюкзака пластиковый бокс и ставя на тумбочку. - Нужна горячая вода, придумай что-нибудь!

Лука придумала. Уже и не переходила на обычное зрение, и сама того не замечала. Во дворе был колодец. В прихожей обнаружилось ведро. Огонь в камине радовался и прыгал.

- Найди какую-нибудь тряпку чистую и оботри его, когда вода согреется, - продолжал приказывать Хотьков.

В этот момент он намешивал в столовую ложку капли из нескольких пузырьков. Затем достал из рюкзака пачку шприцов, набрал получившийся раствор и всадил шприц Гаранину в предплечье. Не церемонясь, полез в его рюкзак, вытащил несколько флакончиков, рассмотрел. Сердито швырнул пустые на пол.

- Идиот! У тебя антидота было на кошку, а не эту тварь! Ты о чём думал вообще?

Гаранин пошевелился. Посмотрел на него одним глазом. Глаз смеялся.

- Э-ко-но-мил…

- Мля-а-а! - Димыч схватился за голову. - Да я бы тебе в долг дал! Трупный яд спустя четыре-шесть часов начинает действовать! Доехать-то ты доехал! А потом что?

- Лежал… - лаконично ответил Яр.

Лука тронула воду пальцем - тёплая. Нашла на кухне миску и там же полотенце. Понюхала. Вроде чистое. Зачерпнула воды из ведра, присела на край кровати. Мужественно обмакнула тряпку в миску и принялась стирать с Гаранина кровавые подтёки. К её удивлению под ними не всегда обнаруживались раны. В некоторых местах были свежие шрамы, в других - белые полосы, оставшиеся от шрамов. И лишь кое-где глубокие царапины на коже казались воспалёнными, из них сочилась зеленоватая жидкость.

- Ножницы! - голосом проводящего операцию хирурга сказал Димыч.

Лука, благодарю периферическому зрению уже неплохо ориентирующаяся в доме, принесла из кухни ножницы.

- Лежи тихо, - Хотьков наклонился к Гаранину, - понял? Я срежу бинты и обработаю рану. Там то, что я думаю?

Гаранин, отвернувшись, пробурчал в подушку:

- Горе… от… ума…

- Ты его протирай, протирай, - хмыкнул Димыч, - вот уже и на человека похож!

Лука и протирала. Спину… Бок… Ноги… Стащить бы с него боксёры, переодеть в чистое! Подумала - и зарделась как красна девица. Да чего она там не видела-то, в боксёрах?

Алхимик осторожно, но быстро, резал присохшие бинты, одновременно поливая их странно серебрящейся жидкостью из пластиковой непрозрачной бутылки, извлечённой из своего рюкзака. И жидкость, и бинты дымились и шипели. Гаранин неожиданно дёрнулся и тоже зашипел.

- Держи его! - бросил Хотьков и вдруг заорал: - Сильнее!

Лука со всей силы навалилась на изогнувшееся дугой тело. Вздулись рельефные мышцы, - и почему она раньше не замечала, что Гаранин настоящий качок, как те парни, что разговаривали в ‘Чёрной кошке’ о разных монстрах… Подумала и сразу вспомнила: ‘- Я не Видящий, со мной так не получится!’ - ‘- А кто ты?’ - ‘Смотритель кладбищ’.

Из потрескавшихся губ Яра рвалось хриплое рычание. Такое не мог издавать человек…

Димыч всадил второй шприц - прямо ему в грудную клетку. И когда успел набрать?

Лука лежала на Гаранине грудью, потом вообще перебралась на кровать, залезла на него верхом, блокируя бёдрами его ноги, пытаясь прижать собственным весом к матрасу. Весу-то было… Он мотал её, как мустанг - ковбоя неумеху. А затем вдруг застонал и обмяк. Затих. Лишь блестели бешено из-под полуприкрытых век по-кошачьи сузившиеся зрачки.

Хотьков вновь взялся за ножницы. Бинты, наконец, опали, явив чудовищно распухшее предплечье, в буграх и уплотнениях, белый излом кости в ране и три рваные полосы выше, на странного, зеленоватого цвета коже. Больше всего они походили на следы когтей. Когтей здоровенной трёхпалой лапы.

- Чёрт! - совершенно спокойно сказал алхимик. - Так это не гуль был… Альгуль… Моего НЗ тут не хватит! Плохо дело! Мышцы уже перерождаются…

- Что с ним? - пересохшими от ужаса губами спросила Лука. - Он умирает?

- Умрёт в первое же полнолуние, - кивнул Димыч, отчаянно морща лоб, - но до этого станет весь таким, как предплечье, видишь? И кинется убивать! Дурак! Гаранин, я не думал, что ты такой дурак!

- Сумма… - вдруг чётко сказал Яр. Он смотрел на алхимика этими самыми кошачьими зрачками совершенно серьёзно. - Мне нужны деньги!

- Никакие деньги не стоят жизни! - поморщился Хотьков.

Гаранин едва уловимо усмехнулся.

- Ты даже не представляешь, как прав, Димыч! Но в нашем грёбаном мире деньги - иногда то, что может подарить если не жизнь, то надежду на неё!