Стрекоза для покойника (СИ)

Его дыхание, смешанное с восхитительным ароматом крепкого кофе, коснулось ее губ. Лука застыла. Отчаянно хотелось поцелуя… И так же отчаянно не хотелось делать первый шаг!

Гаранин едва коснулся губами ее губ, будто пробуя. Оба на миг замерли, баюкая новое ощущение, бережную близость, незнакомую им. А затем Яр обнял ладонями ее лицо, заглянул ей в глаза, словно ища ответ на какой-то вопрос, и поцеловал уже по-настоящему.

Они целовались долго, не вспоминая о плохой погоде за окном, о проблемах и бедах, которых хватало у каждого из них, о косящихся посетителях кафе. А когда, наконец, отлипли друг от друга, Лука, задыхаясь, воскликнула:

- Ух ты!

Яр впервые казался смущенным, когда спросил:

- Чего?

- Вкусно целуешься, - констатировала она, - еще хочу!

И уже сама обняла парня, запустила ладони гулять по его бокам, спине, наслаждаться фактурой и силой мышц. Прижалась к его груди, как и хотела, послушала сердце. А потом поцеловала… И они опять зависли, позабыв обо всем.

Когда отсутствие воздуха вынудило их отпрянуть друг от друга, Яр, улыбаясь, повторил:

- Ух ты!

Зажужжал лежащий на столе телефон Луки. Глянула мельком - не хотелось отводить от Гаранина взгляд - звонила Муня. Наверное, решила спросить, не передумала ли она пойти с ними погулять. Не передумала… И на звонок не ответила, потому что они с Яром снова подались друг к другу. И на душе было тепло, а в крови - уже жарко. Оба, чай, не дети!

- Поехали ко мне? - Гаранин прижал ее к себе, губами касаясь макушки. - А завтра к двум привезу тебя прямо к той кондитерской…

Лука молчала, хотя сердце кричало: ‘Да! Да! ДА!’ Шевельнулась озябшим воробьем в его руках, маленькая, взъерошенная, раскрасневшаяся. Заглянула в его лицо. Были парни, были… Но в этот раз очень не хотелось ошибиться. Вот просто до слез!

Она видела, как лихорадочно блестели его глаза, как чуть подрагивали крылья тонкого носа, однако внешне он был спокоен, совершенно спокоен. И это сводило с ума.

- Я не наста… - попытался сказать Гаранин.

Узкая ладонь на миг накрыла его губы. Лука потянулась к куртке, одновременно набирая Анфису Павловну - предупредить, что ночевать сегодня не придет.

***

Лука проснулась от того, что кто-то укутывал ее в одеяло. Бережно, тихо, как мама в детстве. Не открыла глаза, не дрогнула ресницами, позволила себе сладость заблуждения - а вдруг прошлое вернулось, и она - малышка, которую все любят? Под щекой почудился любимый плюшевый заяц - ушастая девочка в сарафане… как же ее звали? Марьяша, кажется.

Старый матрас скрипнул - это Яр встал с кровати. За окнами еще и рассвет не брезжил, куда это он? Водички попить?

Судя по звукам, Гаранин действительно глотнул воды из чайника, умылся… Двигался он бесшумно, как кот. Лука уже не полагалась на слух, а следила из-под полуприкрытых ресниц, как он, в одних спортивках, поднимается на второй этаж. Интересно, зачем?

Несмотря на любопытство, лениво было подниматься, разгонять истому утомленного любовью тела. Как они вчера… на одной волне! Она и не знала, что может быть так хорошо!

Лука оглядела скудно обставленную комнату. Помнится, Анфиса Павловна говорила о том, что Борис, который хорошо зарабатывал, купил Марине загородный особняк. Разве это особняк? Старая, хоть и еще крепкая дача, таких полно вокруг города. Стоят в зарослях сирени и коряжистых яблонях, просвечивают боками с потускневшей, облупившейся краской. Жаль, нет поблизости Михал Кондратьича, этот, наверняка, знает ответы на все вопросы. Но с другой стороны, и слава богу, что его нет! Еще неизвестно, как он отнесется к ее присутствию в постели хозяина…

Встать все-таки пришлось. Одеться, водички попить, и вообще… Вечером Яр хорошенько протопил печь, поэтому даже сейчас в доме было тепло. Тихо ступая по крашеному дощатому полу, Лука подошла к лестнице, прислушалась и бесшумно прокралась наверх.

Яр ее не видел - она выглядывала, не поднявшись на этаж. Стоял к ней спиной, широко разведя руки, в каждой держал узкий меч. Чуть в стороне, на полу, горела свеча. За окном клубился белесый туман, окутывая приближающийся рассвет в загадочный флер.

Ведьмак чуть качнулся, переступил босыми ногами, и вдруг его движения смазались. Клинки взблескивали тусклыми молниями, прошивали воздух, который оставался недвижим. Ни ветерка, поднятого странным, то ли изящным, то ли пугающим танцем меченосца, ни сквознячка… Будто Гаранин шагнул между мгновениями, да так там и остался, не тревожа их ни невозможными для обычного человека прыжками и кульбитами, ни выпадами и блоками. Лука смотрела, затаив дыхание, сама не заметив как перейдя на периферическое зрение - только так могла уследить за его движениями, недоступными глазу. Сейчас он был сама смерть - быстрая, тихая, неумолимая. Сейчас от этого парня следовало бежать, сломя голову, хотя доведись бы Луке бежать от него - догнал бы в два счета и менее чем за один удар сердца превратил бы в труп!