Стрела гламура

   – Ах, так! Ах, вот оно что! – вскричала она, обращаясь поочередно то к Семендяеву, то к Катьке. – Вы, значит, тут! Вы, значит, вот!

   Смысла в этой речи было мало, зато страсти много. Семендяев, замерший, как суслик над норкой, сути прозвучавших обвинений не понял, но девичьего гнева позорно струсил и поспешно ретировался. Поскольку свои очки храбрый зайчик при этом держал в руке, можно было считать большой удачей, что он с первой попытки попал в открытую дверь, которая тут же и закрылась.

   – Ну, Катька! Этого я тебе никогда не прощу! – ярящаяся Дина погрозила кулачком подруге. – Мало тебе своего миллионера, ты второго охмурить решила? Про запас, да?

   – Ты с ума сошла? – на диво спокойно поинтересовалась Катерина, завинчивая тюбик с кремом.

   – Я?! Это ты с ума сошла! – отбила подачу Дина. – Ты сейчас должна быть в супружеской постели, а не на диване с голыми ногами! И вообще, у тебя траур!

   – Динка, ты дура, – сухо сказала Катька, одной рукой запахивая на себе халат, а другой без разбору сгребая в аптечку разбросанное по дивану высыпавшееся медицинское барахло. – Мы с тобой утром поговорим.

   Сунув чемоданчик в тумбочку, она хлопнула дверцей, прошла к лестнице мимо сердито сопящей Дины и поднялась на второй этаж. Скрипнула, а затем стукнула дверь.

   Оставшись в одиночестве, Дина пробежалась по комнате, с размаху бухнулась на диван, врезала кулаком по подушке, снова вскочила и решительно подошла к холодильнику. Распахнула дверцу, заглянула внутрь и досадливо выругалась:

   – Вот гады! Они и клубнику сожрали!

   Ирка рядом со мной тихо поперхнулась. Я посмотрела на подружку и увидела, что ее щеки шевелятся. Нет, она не дрожала от страха, что нас обнаружат и будут стыдить. Она набила рот ягодами и жевала их, давясь и чавкая!

   Едва Дина ушла к себе, я вырвала из рук подружки корзинку и свирепо прошептала:

   – Куда в тебя столько лезет?!

   – Прости, это я от волнения разъелась, – покаялась Ирка, на светлой куртке которой придавленная клубничная корзинка оставила красное пятно. – Такие страсти!

   И она снова повторила, как пару часов назад:

   – Страсти кипят, как лапша в кастрюле!

   При упоминании кастрюли с кипятком перед моими глазами вновь возникла Катькина ошпаренная конечность, и одна в высшей степени интересная мысль заставила меня забыть о необходимости соблюдать режим молчания.

   – Бо-о-оже! – громко охнула я.

   – Т-с-с-с! – Ирка поспешно зажала мне рот ладонью. – Молиться пойдем к себе в келью!

   Тихо-тихо, как две мышки, мы шурхнули из-за шторы в прихожую, а там я вывернулась и убежала назад, в комнату. Подсвечивая себе фонариком, достала из тумбочки чемоданчик-аптечку и быстро провела ревизию его содержимого. Ничего особенного там не было, в основном средства первой помощи: зеленка, йод, марганцовка, перекись, горчичники, снотворное, валерьянка, аспирин, анальгин и тюбики с гелем от насморка, антипростудным растиранием и мазью от ожогов. Интенсивный запах мяты издавало именно противоожоговое снадобье.

   – Так я и думала! – сказала я.

   Несомненно, у Катерины была обожжена нога. Памятное обрушение кастрюли с кипящим бульоном не прошло для нее даром!

   – Ты куда запропастилась? – шепотом выругала меня подруга, когда я вернулась к ней в прихожую.

   – Поправляла пластины жалюзи, – соврала я. – Незачем кому-то знать, что мы тут были!

   Ирка посмотрела на похищенную нами клубнику и согласилась:

   – Действительно, к чему афишировать этот приступ здорового аппетита?

   Мы вышли из дома. Уже во дворе Ирка остановилась, повернулась к оставленному нами дому и из-под низко надвинутого капюшона куртки опасливо оглядела фасад. Ни в одном из окон света не было.

   – Все спокойно! – удовлетворенно молвила моя боевая подруга, и мы продолжили свой путь к нашему коттеджу.

   Испуганный Семендяев, опасливо выглянув в окно, сквозь завесу снега заметил во дворе две фигуры. У той, что покрупнее, на груди виднелось кровавое пятно.

   – Господи, куда я попал? – тихо ужаснулся трезвый Семендяев и не поленился подпереть дверь своей комнаты прикроватной тумбой.

   15

   Клубнику, добытую ночью, доедали за завтраком. Масяня от своей порции отказался в пользу Коляна, и тот с удовольствием уплел вкусные ягоды в качестве десерта. Когда на румяном лице мужа появилась сытая благодушная улыбка, я объявила:

   – Чур, сегодня у нас смена караула: я катаюсь на лыжах, а ты, Коля, на саночках с ребенком!

   Солнечная улыбка супруга потускнела. Он успел размечтаться о новом сеансе горнолыжного катания в соревновательном режиме с Семендяевым, который выпил за завтраком кофе с коньяком и сразу же утратил всякое сходство с робким сереньким зайчиком. Теперь он был похож на кролика Точилку периода его буйного помешательства. Буйный Семендяев скалил зубы и потирал руки в предвкушении смелых эскапад. Очки он снял и небрежно бросил на стол, слегка промахнувшись мимо тарелочки с клубничными хвостиками.

   – Но, Кыся, ты же не умеешь кататься на лыжах! – обиженным голосом напомнил мне Колян.