Стрела гламура

   – После фиктивной женитьбы! – напомнила я. – Да-да, мы в курсе, что в загсе была не ты, а другая, похожая на тебя девица.

   – И мы знаем, что Тим только изображал любовь-морковь, а на самом деле играл на руку интригану Тараскину, – подхватила Ирка.

   Забывшись, мы снова загалдели, как чайки, не поделившие вкусную рыбешку. Сообщить шокирующую новость «помягче» не получилось.

   – И пусть тебя не сбивает с толку то, что Тим появился здесь позавчера вечером! – сказала я. – Он не к тебе пришел, а к Тараскину. И самое главное: Тим не стрелял!

   – Стрелял не Тим! – повторила Ирка. – Стрелял Тараскин! Сначала он убил Андрея Петровича, а потом инсценировал самоубийство Тима!

   Катька вновь показала себя молодцом и не грохнулась в обморок, поэтому мы быстренько изложили ей наше видение ситуации, уже не прикидываясь телепатками и не особенно выбирая выражения.

   – В общем, ты, Катюха, как знаешь, но мы с Ленкой все-все расскажем следователю! – закончила моя подруга. – Как говорится, вор должен сидеть в тюрьме, а уж убийца – и подавно!

   – Мне нужно побыть одной, – помолчав немного, тихо, но твердо сказала Катерина.

   – А мы как раз уже собирались уходить! – нарочито весело ответила Ирка.

   – Раз уж больше ничего не осталось, – машинально пробормотала я, совсем как Винни Пух.

   Мы с большим трудом извлекли из бильярдного подполья Коляна, вытащили из-под стола Масю с Точилкой, собрались и умелись в свой уютный флигель. И только там вспомнили, что забыли на кухне в большом доме Зинулю!

   – Я схожу за ней! – вызвался Колян.

   – Нет, уж лучше я! – возразила я, обоснованно опасаясь, что азартный супруг снова надолго припадет к бильярдному столу.

   – Мама, ты куда? – зевая, поинтересовался Масяня.

   – Сейчас вернусь, – пообещала я. – Ты пока укладывай спать Точилку.

   Ребенок сгреб в охапку кролика и понес его в кровать, а я накинула куртку, сунула ноги в дежурные валенки и побежала в большой дом.

   На кухне было чисто, прибрано, в проволочной сушилке стояли мокрые тарелки, приятно пахло свежесваренным кофе. Зинули не было видно.

   – Зина! Ты где? – позвала я.

   Мне никто не ответил, и я пошла на поиски. Пробегая через пустой холл, покосилась на жалюзи, за которыми мы с Иркой прятались ночью, и увидела, что матерчатые полосы шевельнулись, словно тронутые сквозняком.

   – Это кто там прячется? – спросила я.

   Хотела спросить грозно, а получилось опасливо.

   – Это я!

   Матерчатая конструкция снова качнулась, из-за нее выглянула Катерина.

   – Ты что там делаешь? – спросила я.

   – Да так… Думаю.

   – Нашла максимально уединенный уголок? – с пониманием спросила я, без приглашения внедряясь в тесное убежище за шторой.

   – С детства люблю сидеть на подоконниках, – со смущенной улыбкой призналась Катька. – Дурацкая привычка.

   – Почему – дурацкая? Классическая, – не согласилась я. – Ты же читала «Джен Эйр»? Главная героиня романа, будучи девочкой, пряталась от всех на подоконнике за бархатной шторой и читала там книжки.

   – А я просто смотрю в окно, – сказала Катька. Туго обхватив руками колени, она привалилась плечом к холодному стеклу, повернула голову и смотрела во двор. – Где-то Дина с Семендяевым заплутали? Что-то долго их нет.

   – Соскучилась по подружке? – я с сочувствием смотрела на девушку, потерявшую всех близких. – Хочешь о чем-то поговорить? Если тебя устроит мое общество…

   – Пойду-ка я спать, – сказала Катька, не дослушав. – Что-то я устала, хочу прилечь.

   – Конечно, конечно! – сказала я.

   Мне было немного обидно, что Катерина отказалась от моего любезного предложения поговорить по душам, хотя на что тут обижаться, мы знакомы всего пару дней, разве я заменю ей старую подругу…

   Катька явно хотела остаться в одиночестве. Она прикрыла глаза, словно собиралась спать прямо на подоконнике.

   – А где же, в самом деле, бродят Семендяев с Диной? – пробурчала я, разворачиваясь лицом к окну.

   Парочка куда-то запропастилась, видно, Антон и Дина активно приобщались к ночной жизни в туркомплексе. Двор был бел и пуст, давешнюю праздничную иллюминацию Анатолий убрал, и в ночи призывно горели только окна нашего флигеля. Я глубоко вздохнула, и на оконном стекле проступили какие-то руны.

   «Катька верна своей привычке! «Я к вам пишу, чего же боле»!» – подумала я. Покосилась на Катерину – она вроде и впрямь задремала – и украдкой дохнула на стекло, «проявляя» надпись полностью.

   Это опять была какая-то непонятная формула. Набор букв и цифр показался мне бессмысленным: большая печатная буква «F», потом «В», потом пятерка, маленькая прописная «г», плюсик и буква «Х». Эф, Вэ (или латинская Бэ?) пять гэ (или эр?) плюс ха (икс?). Что бы это значило?

   Ничего толкового в голову не приходило, но я постаралась запомнить шифровку, чтобы в точности пересказать ее Ирке. Она у нас большая любительница ребусов и головоломок, журналы с кроссвордами покупает, пусть поразмыслит над загадкой, ей это понравится.

   – Это кто там прячется? – с подозрением спросил знакомый голос.

   Я выглянула из-за жалюзи так же, как незадолго до этого Катерина, и сказала то же самое:

   – Это я!

   – Ты что там делаешь? – удивилась Зинуля.