Стрела гламура

   – Под утро Катя позвонила бывшему возлюбленному на мобильник, назначила ему встречу на даче, и Тим примчался, надеясь продолжить близкие отношения с состоятельной дамой втайне от ее мужа. Беспринципный он был малый, этот Тимофей Проценко, за что и поплатился жизнью.

   – Выходит, это Катерина вытащила сим-карту из телефона Тима? – проявила смекалку моя подруга.

   – Она сделала это, скрывая, что ему звонила в субботу: ведь в памяти телефона остался номер входящего звонка.

   – Минуточку! А ведь ее собственный мобильник тоже должен был зарегистрировать звонок на номер Тима! – встрепенулась Ирка. – Вот и улика!

   Подруга окончательно перестала яростно отстаивать невиновность Катерины и перешла на позиции обвинения.

   – Нет никаких улик! – Я развела руками и как бы между прочим уронила с обрыва два маленьких металлических колечка. – Помнишь, тем же вечером, после двойного убийства Курихина и Проценко, Катерина названивала всем нам по очереди, спрашивая, нет ли у кого-нибудь валерьянки? Она звонила тебе, Дине, Антону, Зинуле, мне, Коляну и даже Анатолию, который крайне мало похож на человека, идущего по жизни с запасом валерьянки в кармане! Я уверена, если бы у Масяни и кролика Точилки были сотовые телефоны, Катерина и им позвонила бы! При этом успокаивающие таблетки в доме были, чтобы найти их, достаточно было заглянуть в аптечку, местонахождение которой Катерина прекрасно знала.

   – Да, это было очень глупо. Мы тогда подумали, что от нервного потрясения Катька слегка повредилась в уме, – вспомнила подруга.

   – Это было совсем не глупо! – возразила я. – Катерина нарочно звонила со своего мобильника кому попало. Ей нужно было резко увеличить количество исходящих звонков, чтобы выдавить из памяти телефона тот субботний звонок Тиму.

   – Если это ей удалось, то уже ничто не указывает на нее как на убийцу, – задумчиво молвила Ирка.

   – Знаешь, я думаю, что Вадим сразу догадался, кто убийца! – сказала я. – В отличие от нас с тобой, он не купился на романтическую историю. Мысль о том, что Тим застрелил папу Курихина, мстя за свою поруганную любовь, Тараскину и в голову не приходила. Вадим прекрасно знал, что никакой страстной любви Тимофей Проценко к Катерине никогда не испытывал, стало быть, у него не было причины убивать Андрея Петровича и тем более стреляться самому.

   – Но случившееся было Тараскину выгодно! – подхватила подруга. – Он избавился от компаньона и, зная тайну его смерти, получил возможность держать в узде свою предприимчивую молодую жену. Он же мог ее шантажировать, правда?

   – Они, наверное, обсудили ситуацию в приватной обстановке и пришли к общему знаменателю. Заключили какой-то взаимовыгодный договор. Например, Тараскин обязался держать при себе свои мысли о виновности Катерины в смерти отца и любовника, а Катька согласилась не бунтовать против навязанного ей брака и предоставить супругу всю полноту командования прибыльным предприятием. После чего Тараскину оставалось только разделаться с Зинулей. Которая так некстати возникла со своими претензиями.

   – Однако расчетливая Катерина не успокоилась, пока не заткнула рот Вадиму более надежным способом, чем простая договоренность! – поставила точку Ирка.

   Она сдвинула набок шапочку, почесала в затылке и неохотно призналась:

   – Я-то думала, что Катька дурочка и простушка! А выходит, дурочка и простушка – это я.

   – Эй, заговорщицы! – громко окликнул нас из автомобиля Лазарчук. – Долго вы там будете секретничать? Любители сходить налево уже возвращаются!

   Мы не обратили внимания на эту двусмысленную фразу.

   – Извини, я напрасно обвиняла тебя в жестокости, – повинилась подруга. – Ты выдала Катерину, но не полномасштабно, а по минимуму. Если Лазарчук с коллегами докажут ее вину в смерти Тараскина, она будет отвечать не за три убийства, а только за одно. Выходит, ты все-таки ее пожалела.

   – Ага, пожалела, – согласилась я. – Сказать, за что?

   – Ну, я думаю, за то, что она сирота, росла без матери, терпела тиранию отца, стала жертвой заговора мерзавцев, а ее ребенок будет расти безотцовщиной? – завела Ирка.

   – Вовсе нет! – оборвала я перечисление Катькиных моральных страданий. – Я пожалела ее за то, что она пожалела нас! Тебя, меня, Коляна и Масяню!

   – Как это? – опешила Ирка.

   – Помнишь, Катерина перевернула кастрюлю?

   – Век не забуду! – содрогнулась подружка. – Такой холодец угробила, зараза!

   – Холодец был в высшей степени необычный, – подтвердила я. – Я забыла о нем, а напрасно! Пару дней назад, когда ты сказала: «Страсти кипят, как лапша в кастрюле!», мелькнула у меня какая-то такая мысль, но окончательно додумала я ее только сегодня. Когда Масяня сказал, что Катя опять посолила снег!

   – То есть посыпала его сахаром, – кивнула подруга.