Стрела Кушиэля. Битва за трон

Я говорила по-скальдийски, как и всегда, когда рядом были варвары. Жослен уже неплохо овладел их языком, и его словарный запас с каждым днем увеличивался.

– Я бы тебя поблагодарил, – усмехнулся он, – только уже наслышан о твоих швейных талантах.

Женщины засмеялись. Действительно, Хедвиг не раз пыталась научила меня шить, чтобы привлечь к бесконечной починке одежды, но пока что я в этом деле не преуспевала.

– Давай я все зашью, – лукаво вызвалась Айлса и забрала у меня вонючие лохмотья, строя Жослену глазки. – Помогать обездоленным чужакам – это добродетель, которая вознаграждается.

Сидящий в лохани кассилианец беспомощно моргнул, глядя на меня, и подтянул колени к груди, чтобы скрыть интимные места.

– Так тебе и надо, – сказала я ему на ангелийском и добавила по-скальдийски, обращаясь к номинальной хозяйке: – Хедвиг, я прослежу за тем, чтобы этот грязнуля оделся и причесался, если ты одолжишь мне гребень.

Она с сомнением смерила Жослена взглядом.

– Пусть еще разок намылится и сполоснется, – наконец последовало решение. – Не нужны нам тут блохи от гюнтеровских собак. И так от них тошно.

Хедвиг принесла гребень и весьма любезно велела женщинам выйти из купальни, чтобы Жослен мог домыться без помех. Я расчесала ему волосы, с трудом раздирая колтуны.

Расчесывание, как ни странно, успокаивало меня, навевая воспоминания о детстве в Доме Кактуса. Чистые и разглаженные, волосы Жослена светлым шелковистым водопадом ниспадали до середины спины. Я не стала сооружать тугой кассилианский пучок, а заплела ему толстую косу и перевязала веревочкой. Жослен терпеливо сидел, впервые за долгое время доверив себя заботливым рукам.

– Вот так, – пробормотала я, машинально перейдя на ангелийский. – Пусть теперь эти клуши на тебя посмотрят!

Он скривился, но решительно вышел из купальни. Если раньше женщины с любопытством пялились на него, то теперь откровенно поедали глазами, и я понимала, почему. Чистый и ухоженный Жослен, казалось, светился посреди безыскусного большого зала. Неудивительно, что тенны Гюнтера так мною восхищались – должно быть, для них я выглядела столь же прекрасной, как мой ангелиец для скальдийских женщин.

Так как на его купание ушла почти вся вода из бочек, Жослену пришлось заново их наполнить. Он грациозно ходил с коромыслом к ручью и обратно, всякий раз отряхивая снег с башмаков перед тем как войти в зал.

Сидящая за шитьем в углу Айлса наблюдала за ним и улыбалась.

Раньше Гюнтер ничего такого не замечал, но тем вечером он мигом разглядел перемену. Лежа со мной в постели после совокупления, он об этом заговорил. Меня с самого начала удивляла его привычка болтать, насытившись, если вечерние возлияния не смывали его мысли.

– Бабам-то приглянулся твой ангелиец, – сказал он. – Что они, интересно, нашли в этом безбородом юнце?

Значит, вот почему он считал Жослена мальчишкой.

– У нас не принято отращивать бороды, как у скальдов. А у представителей старинных родов, в которых течет кровь Элуа или его Спутников, обычно совсем не бывает растительности на лице. Жослен давно уже взрослый, – пояснила я и с улыбкой добавила: – Похоже, ваших женщин сложнее ввести в заблуждение, чем мужчин.

Но Гюнтер был не в настроении шутить.

– А Хедвиг тоже находит его симпатичным? – спросил он, задумчиво хмуря светлые брови.

– Она восхищается его красотой, – честно призналась я, – но не строит ему глазки, как, к примеру, Айлса, милорд.

– Айлса – это сущее наказание, – проворчал он. – Скажи-ка, твой ангелиец так же обучен постельным делам, как и ты? Люди Кильберхаара ничего об этом не сказали.

Я едва не рассмеялась, но сдержалась, предвидя, что Гюнтер поймет меня неправильно.

– Нет, милорд, – ответила я. – Жослен дал клятву никогда не возлегать с женщиной. Это часть его обета.

Брови Гюнтера взлетели вверх.

– Серьезно?

– Да, милорд. Он родился в знатной семье, но воспитан как священнослужитель, как монах, отрекшийся от суетных наслаждений. Таково обязательное условие его служения.

– Значит, мальчишка не обучен ублажать женщин, как ты – мужчин, – задумчиво протянул Гюнтер.

– Нет, милорд. Он обучен искусству воина и телохранителя, а меня научили доставлять наслаждение в постели, – объяснила я и добавила: – Как мужчинам, так и женщинам.

– Женщинам? – удивленно переспросил скальд. – Какой в этом смысл?

– Если у милорда возникает такой вопрос, – немного обиженно отозвалась я, – то, полагаю, ответа он не заслуживает.

Наверное, я задела Гюнтера, поскольку он отвернулся и какое-то время молчал, явно о чем-то размышляя. Глядел в потолок и рассеянно теребил бархатный шнурок, на котором висел бриллиант Мелисанды.

– Я всякий раз доставляю тебе большое удовольствие, – наконец прищурился он на меня. – Хотя ты говоришь, что это дар твоего святого покровителя.

– Порою дар, а порой проклятие, – пробормотала я.

– Таковы все дары богов, – пожал он плечами, не сводя с меня немигающего взгляда. – Но я тут вот что подумал, а вдруг ты это сказала только затем, чтобы я разрешил тебе повидаться с ангелийским мальчишкой, а?