Стрела Кушиэля. Битва за трон

Скальды наблюдали за его грациозными пируэтами с интересом и недоверием. Сами они дрались без особых изысков с дикарской прямолинейностью, полагаясь на свою врожденную свирепость и умелое владение мечом, которое в большинстве своем постигали с младых ногтей.

Их отношение к приемам и принципам Жослена напрямую обуславливалось их восприятием Земли Ангелов в целом, и, признаюсь, я так до конца и не разобралась, что же варвары думали о нас, ангелийцах. В их речах я слышала и насмешку, и тоску, и презрение, и зависть – и этот разнобой почти полностью захватил мои мысли, когда селение занялось сборами к поездке на Слет племен, поскольку моя жизнь во многом зависела от способности понимать природу скальдов.

Ах, если бы у меня была карта с отметкой нашего хутора и точки встречи, намеченной Вальдемаром Благословенным! Делоне, конечно же, научил меня читать географические карты, и, смею заверить, я бы смогла сориентироваться не хуже любого генерала. Но карты не было, а определять свое местоположение по звездам, как мореплаватели, я не умела. И потому знала только, что мы находимся недалеко от одного из перевалов через Камаэльский хребет и что на Слет поедем в сторону востока. Семь дней пути, а то и восемь, как сказал Гюнтер.

Для него само собой разумелось, что я поеду с ним, и он так и не счел нужным предупредить, что предназначил меня в дар Вальдемару Благословенному. Представлять селение вместе с Гюнтером отправлялись двадцать теннов, Хедвиг и три ее подруги. Женщины не имели тех же прав, коими обладали мужчины, но по старому преданью – у варваров все основывалось на них – Брунхильда Отважная одолела Хобарта Длинное Копье в двух из трех поединков и тем самым отвоевала для скальдиек возможность выступать на Слете. Подозреваю, Гюнтер хотел бы поехать без женщин, но опасался гнева Хедвиг. Не знаю, умела ли она сражаться, но с примечательной легкостью орудовала поварешкой, которую, не мешкая, пускала в ход, когда кто-то из мужчин осмеливался ей перечить.

Что касается Жослена, то он естественно попал в число избранных как личный телохранитель Гюнтера. Вождь был тщеславен, и его поступь обрела вельможную горделивость с кассилианцем за спиной, то и дело кланявшемся с ангелийским изяществом.

Итак, мы готовились к поездке, и тут я впервые познакомилась со скальдийскими предсказаниями. В большой зал привели дряхлого жреца Одина, который возглавил процессию, направившуюся к священному по-зимнему голому дубу. Возле ствола жрец расстелил на снегу покрывало из белоснежной шерсти и начал что-то бормотать, одновременно бросая на ткань деревянные брусочки с вырезанными на них рунами. Он повторил ритуал трижды и наконец объявил, что боги благоволят поездке.

Тенны Гюнтера тут же взревели, колотя короткими копьями по щитам. Я, как всегда дрожа на пронизывающем ветру, про себя помолилась Благословенному Элуа, прося о защите, а также Наамах и Кушиэлю, чья метка была моей неотъемлемой частью. На одну из голых узловатых веток рядом со мной опустился взъерошенный ворон, потоптался и зыркнул на меня круглым черным глазом. Поначалу я испугалась, но потом вспомнила, что, когда Элуа странствовал по холодным землям скальдов, вороны и волки были ему друзьями, и это меня отчасти ободрило.

Предвесенняя оттепель днем растапливала лед на ручье, и в путь следовало пуститься на рассвете. Последний день прошел в суматошных сборах, в которых я не участвовала, а только наблюдала за всеобщей суетой. Привычный к дальним поездкам Гюнтер рано отправился спать, прихватив меня с собой. Я думала, что он не тронет меня, чтобы сохранить силы и утром встать бодрым, но обманулась – он овладел мною по-солдатски быстро и напористо, излился с победным возгласом, скатился на постель и тут же уснул.

Я успела обучить хозяина многим премудростям Наамах приятным для женщин, но он не считал нужным применять их с рабыней, поскольку ее предназначение лишь в том, чтобы доставлять ему удовольствие, а уж в особенности со мной, отмеченной проклятым даром. Я без сна лежала в темноте, дрожа после непроизвольных спазмов отвратительного мне блаженства и гадая, что меня ждет в ближайшем будущем.

Мы проснулись на рассвете и собрались. Сияющий Гюнтер вошел в спальню с охапкой шерстяного белья и шкур – подарком, призванным защитить меня от холода. К моему удивлению, он даже встал на колени, чтобы помочь мне надеть теплые меховые гетры и показать, как их правильно зашнуровать. Закончив же с гетрами, не встал, а задрал мои юбки, развел бедра и запечатлел поцелуй на моей жемчужине Наамах, как я его учила.

– Я тебя не забуду, – проворчал он, одернул мой подол и заглянул мне в глаза. – Может, твои боги и вправду прокляли тебя, но для себя Гюнтер Арнлаугсон считает твой дар благословением.

Нежность была последним, чего я от него ожидала, но ледяной блеск бриллианта Мелисанды на его шее не дал мне растаять, напомнив о многом, что хотелось забыть. Я взяла лицо Гюнтера в ладони и поцеловала его в губы, благодаря за теплую одежду.