Стрела Кушиэля. Битва за трон

Напрашивалась мысль проехать вдоль гор до прибрежных земель и умолить пропустить нас в Аззаль, поскольку не было оснований сомневаться, что там живут верные короне люди, хотя бы тот же Гислен де Сомервилль, который, как я полагала, все еще управлял Тревальоном. Но одно дело пересечь скальдийскую глушь, а совсем другое – несколько дней тащиться вдоль границы в военное время (пусть ангелийцы и не знают пока об этой войне). Нет, обстоятельства вынуждали нас штурмовать заснеженный кряж, и из практических соображений мы решили воспользоваться самым южным из Великих ущелий.

Целый день мы углублялись в тени от высоких пиков Камаэльских гор и на ночь остановились у их подножия. Снег здесь был глубже и передвигаться стало труднее. Но стремление вдохнуть воздух родной земли по другую сторону сурового хребта придавало нам сил.

Утром же наши надежды были развеяны.

Я боялась, что Селиг так просто нас не оставит, и эти страхи – увы! – оправдались. Учуяв людей, Жослен пешком отправился на разведку и вернулся в мрачном расположении духа. Он отвел меня в безопасное место, откуда открывался вид на снежную равнину перед южным ущельем. Там стояли лагерем человек сорок скальдов из племени марсов, преграждая нам путь к перевалу.

Харальд сказал, что поменялся местами с одним из теннов, отобранных в погоню лично Селигом. Теперь я увидела, что Селиг не только отправил воинов по нашему следу, а еще и разослал гонцов по селениям, и в результате скальды принялись караулить ущелья.

Отчаянно не желая сдаваться, я посмотрела на Жослена.

– Ни единого шанса, – с сожалением покачал он головой. – Их слишком много на открытом пространстве, Федра. Меня тут же убьют.

– И что тогда будем делать?

Он заглянул мне в глаза, словно нехотя повернулся и уставился на высокие горные вершины, возвышающиеся над нами.

– Нет, – запротестовала я. – Жослен, я не смогу.

– Придется, – прошептал он. – Другого пути просто нет.

На равнине внизу скальды жгли костры, пели песни, играли, бражничали, кричали и затевали шутливые схватки. Несмотря на кажущуюся беспечность, наверняка на постах стояли часовые, зорко обозревая окрестности. Скорее всего, среди них были и люди из селения Гюнтера, те, кого я знала, кого потчевала медом. Иногда в чистом прозрачном воздухе до нас доносились воинственные возгласы. Если до скальдов уже дошла молва о том, что мы сделали с догнавшими нас теннами Селига, нас сразу убьют, не моргнув глазом. Пройти через лагерь варваров невозможно, и обойти его тоже нельзя.

Жослен прав. Другого пути нет.

Я покрепче запахнула накидку и поежилась.

– Тогда идем. И да смилостивится над нами Элуа.

Нам пришлось настолько трудно, что даже вспоминать об этом тягостно, а потому я не стану описывать каждый шаг того опасного путешествия. Достаточно сказать, что мы его пережили. Жослен, нахлестывая свою бедную лошадь, проехал вдоль хребта прочь от блокированного ущелья и, вернувшись на закате, сообщил, что видел следы горных коз, забиравшихся наверх в скалы. Убравшись подальше от скальдов, мы заночевали у подножия гор, осмелившись разжечь лишь маленький костерок. Жослен всю ночь подкармливал веточками огонек, который поместился бы в его пригоршню. Но крохотного пламени хватило, чтобы поддержать в наших телах тепло жизни, пусть и едва-едва.

А утром мы начали подъем.

Когда гора стала круче, ехать верхом сделалось невозможно, поэтому мы спешились и зашагали дальше, цепляясь за скалы замерзшими руками и ведя лошадей в поводу. В первый же день я осталась без коня. Страшно не люблю об этом вспоминать; моя верховая отшатнулась от внезапно двинувшегося снежного пласта и потеряла равновесие. Была бы я в седле, тоже полетела бы с утеса. А так мы лишились части припасов и лошади, гибелью которой я сильно опечалилась.

– Не горюй, – просипел Жослен, чьи глаза, казалось, отражали мою скорбь. – Еще дня на два еды нам хватит, главное, чтобы хватило сил продержаться эти два дня.

И мы продолжили путь, переместив почти все припасы на пони. Как хорошо, что я его не бросила, отбирая скальдийских коней, – в горах он шел гораздо увереннее своих длинноногих собратьев.

Чуть позже оступилась лошадь Жослена.

Это случилось, когда мы достигли пика – такого высокого, что приходилось дышать часто-часто и каждый вдох кинжалом впивался в грудь. В горах невероятно красиво – я от многих слышала такое мнение и готова подтвердить, что оно правдиво. Но вряд ли у меня получится описать возвышенные красоты Камаэльских гор, и не из недостатка поэтичности в глубине души, а потому что с каждым шагом я боролась за жизнь и не могла позволить себе отвлечься, чтобы насладиться видом. Из последних сил мы достигли вершины и устремились вниз.

Спускаться, пожалуй, легче, чем подниматься. Но и опаснее. Ступив в невидимую под снегом трещину, лошадь Жослена сломала переднюю ногу. Пришлось ее зарезать, и прошлый опыт нисколько не упростил кассилианцу эту задачу. На этот раз он поднес к вене котелок, прежде чем ее рассечь.