Стрела любви

Когда Ястреб предложил завезти их в Гилен по пути на остров Скун, Йен ухватился за возможность избежать долгого, скучного и утомительного путешествия верхом. Целый день в седле — это очень нелегко, особенно — с больным коленом. По морю путешествие займет всего несколько дней, зато по суше может растянуться на несколько недель в зависимости от маршрута. Впрочем, морские пути между Дамфрисом и побережьем Аргайла могли быть опасными, и Йен не рискнул бы отправиться в такое путешествие самостоятельно. Однако же, имея у штурвала лучшего морехода королевства, можно было ничего не опасаться.

Эрик Максорли, он же Ястреб, много раз спасал их шкуры, и Йен не задумываясь доверил бравому мореходу не только свою жизнь, но также жизни жены и сына. Но какого черта Максорли оказался таким чертовски милым?

Знаменитый мореход был озорным и забавным, мог очаровать кого угодно, даже строгую монахиню, и никогда ни к чему не относился серьезно — иными словами, являлся полной противоположностью Йену. И сейчас, глядя, как его сын Эхан, который за все время не сказал ему и трех слов, весело болтает с Эриком, совершенно им очарованный, — это, мягко говоря, раздражало. А Маргарет не вмешивалась — напротив, хохотала над шутками Ястреба так же громко, как и мальчик.

Но почему это его удивляет? Ведь Ястреб и Маргарет — две стороны одной монеты. По крайней мере, так казалось когда‑то. Впервые встретив Ястреба, Йен был поражен сходством их с Маргарет характеров. Впрочем, Маргарет‑то изменилась… Она больше не врывалась в комнату с уверенностью пирата, берущего на абордаж судно. Не выпаливала сразу все, что думала. И не позволяла себе двусмысленных шуток. Одевалась же так, как пристало благородной леди. Конечно же, прятала свои чудесные волосы под вуаль и постоянно сражалась с ветром, так и норовившим выпустить их на свободу. Йен улыбнулся, заметив, как она старательно убирала непокорные пряди, вырванные ветром из‑под вуали.

Маргарет стала спокойнее и сдержаннее, и хотя красота всегда будет делать ее особенной, она больше не выделялась из толпы, не казалась яркой птичкой среди серых воробьев. Она стала вполне благопристойной женщиной, которой мог гордиться любой мужчина. Именно этого он всегда хотел, разве не так?

Снова обернувшись, он увидел ее сияющее лицо, услышал звонкий смех, и это подействовало на него как сильнейший удар под дых. Ну что он за идиот! Ведь его тянуло к ней именно потому, что она — другая, не такая, как все, особенная. И она сумела разглядеть в нем черты, которых никто раньше не видел. С ней ему было легко. С ней он чувствовал себя счастливым. В ее присутствии мир не казался таким уж мрачным, а происходящее в нем — ужасным. С ней его жизнь была шире, не ограничивалась полем боя.

Неудивительно, что она была несчастна на Керрере. Он хотел втиснуть ее в рамки традиций и условностей, заставил почувствовать, что она недостаточно хороша для него. Но ведь она — само совершенство.

Йену отчаянно захотелось вернуть ту девчонку, на которой он женился, и сделать ее счастливой. Пусть будет озорной, дерзкой и возмутительной. Ему хотелось видеть ее развевающиеся по ветру непокорные рыжие пряди, когда она, пригнувшись к голове коня, носится галопом по окрестностям. И пусть смотрит на него так, словно жаждет немедленно затащить в постель.

Она так заразительно хохочет! Может быть, еще не поздно?

Но тут Маргарет перехватила его взгляд и вспомнила о приличиях. Девичья улыбка исчезла, а смех стал сдержанным.

Его кольнуло чувство вины, и он поклялся, что сделает для жены все возможное и невозможное. «Разберись со своей семьей», — сказал ему король перед его отъездом. Этим Йен и собирался заняться.

Только было бы намного проще, если бы он мог рассказать жене о своей роли в армии Брюса. Ему ужасно не хотелось держать ее в неведении. Кроме того, судя по ее вопросам, она уже и так почти все поняла сама.

Когда берег Галлоуэя скрылся в утренней дымке, настала его очередь браться за весла. Пришлось сосредоточиться на размеренном ритме, с которым весла врезались в воду, а не на происходящем на корме. Только он все равно все слышал.

— У меня дома такой же сын, — сказал Максорли.

— Правда? — заинтересовался Эхан. — Сколько ему лет?

— Скоро исполнится пять.

— А мне уже пять, — с гордостью заявил Эхан. — Я родился в день Всех Святых.

Йен ощутил очередной укол вины. Он этого даже не знал.

— Мне следовало догадаться, — со смехом заявил Максорли. — Ты намного больше Дункана.

— Да? — удивился Эхан. — Дедушка говорит, что я должен много есть, иначе никогда не вырасту большим и сильным. Только большие и сильные люди могут стать настоящими воинами.

— Ты можешь стать кем захочешь, Эхан, — вмешалась Маргарет. — И вовсе не надо быть очень высоким, чтобы стать настоящим воином, — если, конечно, таково твое желание.