Стрела любви

Йен помог девушке оседлать Даба и взобраться в седло, затем оседлал своего коня. Они молча выехали за ворота и поехали вниз по холму, к дороге. Миновав аббатство, продолжили путь вдоль берега реки Форт, и очень скоро замок на скале и домики вокруг него остались далеко позади.

Только тогда Маргарет придержала поводья, осознав, что скачет слишком быстро.

Вечерело. Солнце опускалось к горизонту, было очень холодно и сыро. Небо затянули темные облака.

— Возьми вот это.

То были первые слова, которые произнес Йен. Обернувшись, Маргарет обнаружила, что он ехал чуть позади и накидывал ей на плечи шерстяной плащ.

Она покачала головой, желая отказаться, но, судя по его суровому взгляду, он не собирался отступать.

— Похоже, вот‑вот пойдет дождь, — все же заметила девушка, — и твой красивый плащ будет испорчен.

Плащ Йена был весьма дорогим — темно‑синий бархат, украшенный по краям затейливой вышивкой золотой нитью.

— Надеюсь, в следующий раз, когда надумаешь покататься перед дождем, ты захватишь собственный плащ. — Уголки его губ слегка дрогнули.

— Ты дразнишь меня? — удивилась Маргарет.

— Может быть. — Он пожал плечами. — Возьми плащ, Маргарет, я переживу.

— Чуть раньше ты назвал меня Мэгги.

— Да? — Йен насмешливо покосился на девушку. — Тогда возьми плащ, Мэгги.

Она завернулась в плотный сине‑зеленый шерстяной плащ, и ей сразу стало тепло. Это его тепло, сообразила она, ведь шерсть еще хранила жар его тела. А еще — его запах, теплый и уютный, с едва уловимым ароматом вереска. Она невольно улыбнулась и немного расслабилась.

— Так лучше? — спросил Йен, когда на них упали первые капли дождя.

Их взгляды встретились. Маргарет знала, что должна чувствовать себя виноватой, но его забота была удивительно приятна. Она понимала, что этот мужчина редко демонстрировал эту сторону своей натуры. Едва заметно улыбнувшись, она ответила:

— Намного лучше.

Йен засмеялся.

— Ты могла бы хотя бы сделать вид, что тебя тревожат мои страдания.

Она закатила глаза.

— Если тебе еще когда‑нибудь захочется поиграть в рыцаря, постарайся не ныть. Это портит эффект.

— В том числе — от отличного сюрко.

Маргарет рассмеялась. И лишь через какое‑то время осознала, что смеется. Рядом с этим молодым воином она почувствовала себя намного лучше.

— Ты очень умен, не так ли? — спросила она неожиданно.

Йен поморщился.

— Далеко не всегда.

Маргарет поняла, что он говорил о ней, но точно не знала, что он имел в виду. Может, он сожалел, что увязался за ней?

— Мы можем вернуться, если хочешь, — сказала она.

Йен покачал головой и посмотрел на небо.

— Думаю, нам лучше где‑нибудь переждать непогоду. — Он указал на полуразрушенный каменный домик, видневшийся впереди у берега реки. Домик выглядел давно заброшенным. — Можно попробовать укрыться там. Половина крыши лучше, чем ничего.

На самом деле сохранилось больше половины крыши. Обвалился только один угол. Дыра была достаточно большой, чтобы пропускать холод и влагу, но по крайней мере они оставались в этом укрытии относительно сухими.

Пока Йен занимался лошадьми, Маргарет вымела грязь и паутину старой метлой, которая местами покрылась плесенью, но была еще вполне пригодна. Мебели в домике почти не осталось — только старый стол, пара табуреток и ветхая кровать с соломенным тюфяком, покрытым старым пыльным пледом. На полу лежала хорошо утоптанная частично заплесневевшая солома, но Маргарет была рада и этому. Лучше уж плесень, чем ливень и непролазная грязь.

Она едва успела опуститься на одну из табуреток, как вошел Йен и, остановившись в дверях и оглядев их временное пристанище, пробормотал:

— Не назвал бы это жилище комфортабельным, но оно лучше, чем я ожидал.

Закрыв за собой дверь, он вошел в дом — и сразу заполнил его своей массивной фигурой. Места стало еще меньше.

Холод? Какой, к черту, холод?! Маргарет бросило в жар, словно кто‑то развел костер у нее внутри. И ей показалось, что все ее тело охвачено жарким пламенем. Часто и тревожно забилось сердце, а в животе словно что‑то заворочалось.

Маргарет вдруг смутилась. Она не знала, что говорить и куда смотреть. Почему в присутствии этого мужчины она чувствовала неуверенность? А может, возбуждение?

Йен пододвинул к себе табуретку и, присев рядом с девушкой, спросил:

— Мы можем поговорить?

У Маргарет защемило в груди. Она вообще не хотела разговаривать.

— А что тут можно сказать? Ты же их слышал. — Она злобно хохотнула. — Но ты‑то не должен удивляться. Видит бог, после того, что случилось в библиотеке, у тебя нет оснований думать обо мне иначе. — Внезапно вся ее бравада исчезла. Осталась только обиженная девочка, которая жалобно смотрела на него. — Но я не хочу, чтобы ты думал обо мне плохо.

Йен уставился на нее в изумлении.

— Я и не думаю. Разумеется, нет. С какой стати я должен думать о тебе плохо?

— Иначе и быть не может после всего, что случилось в библиотеке. Знаешь, я несколько раз позволяла брату Бригид меня целовать, но клянусь всем, что свято, никогда ничего другого… — Она со вздохом умолкла.

Стиснув зубы, Йен проворчал:

— В том, что случилось, — моя вина.

Она невесело улыбнулась.