Стрела на излёте

 У принца предательски дрожал голос, когда он начал произносить смертный приговор, уставившись в пол, чтобы даже случайно не встретиться взглядом с учителем. Хорошо еще, что не расплакался - слезы закончились раньше, когда он рыдал, уткнувшись в колени Саломэ, и все время спрашивал: "Почему?", а она только гладила его по голове, и объясняла, что у королей всегда много врагов, так уж устроен мир. Как она и ожидала, мальчик во всем винил себя:

 - Это за то, что я целовался с леди Лиорой, да? Лерик поймал нас в часовне и рассердился. Но я же хотел на ней жениться, а не просто так!

 Саломэ гневно выдохнула: ах вот оно что! И попыталась утешить Арлана:

 - Нет, конечно. Ты ни в чем не виноват.

 - Я хочу поговорить с ним! - Внезапно перестав плакать твердо произнес Арлан, - пусть он мне сам скажет!

 - Сейчас на это нет времени. Он за все ответит после коронации.

 - Но я не могу приговорить своего учителя даже не спросив, почему он это сделал!

 - "Почему" - не имеет значения, Арлан. Каждый, кто пойдет против тебя, будет считать, что у него есть на то хорошая причина. И что же, ты позволишь убить себя только потому, что кто-то верит, будто это необходимо?

 Мальчик долго молчал, потом тихо ответил:

 - А если они правы?

 И Саломэ не нашлась, что ответить. Ей пришлось пообещать сыну, что он сможет поговорить с бывшим Хранителем после коронации, и что того не казнят, пока принц сам этого не прикажет. Только тогда Арлан согласился выйти в тронный зал и зачитать приговор. Оставалось лишь радоваться, что судьба прочих бунтовщиков, уцелевших после короткого боя, его не заинтересовала, их можно было повесить без всяких проволочек. Спорить за каждого разбойника у Саломэ не хватило бы сил.

 Лерик не слушал приговор, он и так знал, что уже мертв. По сути дела он умер в тот самый миг, когда принял из рук короля Элиана медальон Хранителя, и все эти годы был не более, чем живым мертвецом. Даже странно, что никто этого не замечал: Лерику казалось, что от него за десять шагов несет мертвечиной. Он не мог обернуться, но затылком чувствовал гневный взгляд Реймона. Забавно, но по всем законам бывший дознаватель станет сейчас следующим Хранителем. Если только Саломэ не воспользуется удобным случаем для роспуска Высокого Совета. От него и так уже осталось одно название.

 Арлан читал приговор, и с каждым словом что-то перегорало в его душе, рвались одна за другой тлеющие нити, осыпаясь стылым пеплом:

 "Злоумышлял" - он сидит на коленях у Лерика, макушкой упирается в его подбородок, смотрит в раскрытую книгу. На страницах - буквы, красивые, разукрашенные, обвитые листиками плюща и цветами. Он тычет пальцем в картинки, Лерик называет букву, Арлан повторяет за ним, смешно растягивая "а-а-а". Вспыхнуло и сгорело, огонь пожрал буквицы.

 "Подстрекал" - Лерик прикладывает лист подорожника к разбитой коленке мальчика, а затем, воровато оглянувшись по сторонам, скидывает длинную робу хранителя на землю и лезет по стене, огораживающей сад, умело находя едва заметные выступы. Усевшись, протягивает руку. Арлан, забыв про боль в колене, карабкается вверх и на этот раз достигает цели. Они сидят, свесив ноги, смотрят на лежащий внизу город, залитый полуденным солнцем. Солнце взрывается огненным шаром, яркие лучи уничтожают город и стену. Рассыпалось в прах.

 "Злоупотреблял" - Арлан стоит у доски в классной комнате, беспомощно крошит кусочек мела. На доске условие задачи, он выполнил два первых действия и не знает, что делать дальше. Король недовольно смотрит на сына, и под его гневным взглядом мальчик и вовсе теряется, забывая даже то, что прекрасно знал еще утром. Белая крошка сыпется на пол, гнев в глазах короля сменяется брезгливым презрением, когда Лерик выходит вперед: "Одну минуту, ваше величество. Ты все знаешь, Арлан. Вспомни. Мы решали похожую задачу вчера". Рука ложится ему на плечо, фигура Хранителя закрывает мальчика от осуждающего взгляда отца, и он вспоминает. Кусочек мела быстро скользит по доске, выводя правильный ответ. Пламя с треском проглатывает доску, разлетаются в стороны искры.

 Дрожащий голос креп, высыхали слезы. Сказав: "повинен смерти", он уже не мог вспомнить, почему так мучительно больно было произносить первые слова, и почему этого преступника не казнят прямо здесь и сейчас. Ведь он покушался на жизнь своего господина. Впрочем, и это недоумение прошло: стоящий на коленях перед троном человек больше не был опасен. Его смерть не имеет смысла.

 Лерика потащили прочь из зала, и только тогда, словно очнувшись, он вывернулся назад и закричал отчаянно, зная, что ничего не добьется, но не в силах молчать:

 - Отмените коронацию! Ваше величество! Умоляю! Отмените коронацию! - но, перехватив взгляд бывшего воспитанника, захлебнулся собственным криком.