Стрела на излёте

 Фейерверк завершился огненной картиной на все небо, в которой Луна и Звезды уступали дорогу золотому Солнцу, рассыпаясь серебряными искрами. Смело, очень смело - про кровавую войну между кланами эльфы предпочитали не вспоминать, вряд ли король придет в восторг от представления. Но распорядитель праздника мог попросту не знать эльфийскую историю в таких подробностях. Министр словно прочитал его мысли:

 - Как обычно, глупости совершают из самых лучших побуждений. Устроитель праздника всего лишь хотел показать, как ночь нашего долгого ожидания сменилась светом дня, когда король вернулся.

 Чанг обернулся, и Эльвин впервые увидел его лицо. Голос не соответствовал внешности. Вернее, лет этак двадцать назад они находились в согласии, но с годами лицо постарело, глаза запали, в волосах прибавилось седины, а голос остался уверенным, твердым, чуть глуховатым, вне возраста.

 Эльвин поинтересовался сухо:

 - Почему же вы его не предупредили?

 - Я предотвращаю только преступную глупость. Или же имею дело с ее последствиями. Кстати, о преступной глупости - скажите, граф, вы и вправду продали душу Ареду? - И Эльвин почувствовал, как пол уходит у него из-под ног.

 Он покачнулся, ухватился рукой за спинку стула, глубоко вдохнул: к аромату карнэ примешивался легкий запах гари и лежалой пыли. Министр, вежливо улыбаясь, так, словно спросил гостя, хорошо ли он спал ночью, ждал ответа, и Эльвин не стал тянуть, он слишком измучался под этим грузом. И, до боли сжав пальцы, граф ответил, так тихо, что сам едва расслышал:

 - Похоже, что да.

 Вежливую улыбку с лица министра словно ветром смело:

 - Сядьте, - приказал он, - еще не хватало приводить вас в чувство, - и, уже самому себе, - значит, Реймон был прав.

 Эльвин упал на стул - имя показалось знакомым. Так звали дознавателя, что занимался Старнисом. Значит, псам Хейнара все известно, а Чанг захотел поиграть с графом Инваноса в кошки мышки. Но этот человек - последний, с кем ему доведется говорить перед тем, как отправиться в подвалы храма Истины. Чанг все же не дознаватель, у тех только два цвета - черное и белое, одно служение, один закон!

 - Похоже, - передразнил Эльвина министр, - ваш кузен Мэлин задурил вам голову настолько, что вы не в состоянии понять, кому поклоняетесь! Как вас вообще угораздило с ним связаться?

 Мэлин... Чанг знает про Мэлина, следовательно, и про Далару. Он выкрикнул гневно:

 - Мне никто не дурил голову! Я выбирал сам, - и уже гораздо тише, - вот только не знаю, что же я выбрал, и кто за это заплатит. Но ни Мэлин, ни Далара здесь не при чем, она предупреждала меня, с самого начала, когда я добивался разрешения провести прививки, говорила про границы, установленные людям, про запретное познание. И про лекарство для глаз я знал, чье это наследство, но не смог отказаться. Если за мое прозрение заплачено их кровью, то я виновен. И готов ответить.

 Из всего сказанного Чанг, похоже, услышал только одно слово "Далара"

 - Разумеется. Загадочный летающий маг в Кавдне. Я мог бы догадаться и раньше, как только обнаружил, что вы прячете своего кузена. Государственная измена или поклонение Ареду? Отправить вас на костер или на плаху? Какой богатый выбор, я просто теряюсь!

 Эльвин встал:

 - Если дать убежище беспомощной женщине с маленьким ребенком - государственная измена, то я предпочту умереть изменником!

 - И ваша семья разделит судьбу рода Аэллин?

 Эльвин побледнел еще сильнее, почувствовал, что начинает задыхаться, грудь придавила тяжесть, но он продолжал говорить:

 - Кто из нас продал душу Ареду, господин министр? Прибегнув к запретному познанию, я спас тысячи жизней. Нарушив королевскую волю - сохранил две. Вы же, служа светлому королю Элиану, проливаете больше крови, чем все жрецы Проклятого вместе взятые! - Он замолчал, каждый вдох давался с трудом, Эльвин в ужасе ловил воздух ртом, совсем как в детстве, до того, как отступила болезнь, мучавшая его первые восемь лет жизни.

 Чанг подошел к графу, сделав два быстрых шага, и с размаху отвесил оплеуху, да так, что тот не удержался на ногах, упал. А всегда невозмутимый министр государственного спокойствия, с побелевшими от гнева глазами, наклонился и прошипел:

 - Я служу империи, сопляк! И мои руки в крови из-за таких чистоплюев, как ты! Вы бережете честь и достоинство, а мне такой роскоши не положено, я за вами подтираю, чистыми! - И только выговорившись, Чанг заметил, что "сопляк" борется за каждый вздох, со страшным хрипом втягивая в себя воздух.

***

 Что было дальше, Эльвин видел сквозь дымку - над ним суетился целитель, мелькали незнакомые лица, потом его подняли на носилки и куда-то унесли, все это было неважно - главное, он снова мог дышать, чем и занялся, а затем был кубок с маковым отваром, и тишина. Он еще успел подумать, проваливаясь в сон, что этим напитком все и закончится, и что в отличие от Леара, ему повезло со смертью.