Стреляй, я уже мертв

— Нет, вовсе нет. Видишь ли, когда мы были у врача, я вышел в другую комнату, где встретил этих людей; они беседовали с египетским торговцем по имени Али. По-видимому, Али знал, что еврейские переселенцы хотят купить эту землю, чтобы обосноваться здесь. Уж не знаю, что он делал в доме Абрама Йонаха, но, так или иначе, врач познакомил его с этими людьми — кстати, они приехали из Вильно. Али рассказал, что его хозяин желает продать кое-какие не нужные ему участки, а именно: твой сад и его окрестности. Абрам Йонах очень расстроился и сказал, что ты — хороший человек, что у тебя большая семья, что вам некуда идти, и хозяин не может выбросить вас на улицу. На это Али ответил, что хозяин поручил ему продать землю, и что, если он не продаст ее этим людям, то все равно должен будет продать кому-то другому. Уверяю тебя, Абрам сделал все возможное, чтобы убедить Али продать другую землю, но тот ничего не хотел знать. И тогда я... Понимаешь, у меня не так много денег, но я честно пытался выкупить вашу землю, чтобы вы не остались без крова, но моих скромных средств оказалось недостаточно. В конце концов я договорился с этими людьми, что мы купим эту землю в складчину. Я поставил им лишь одно условие: что вы по-прежнему останетесь жить в своем доме и работать в своем саду. А мы все будем жить и работать по соседству, на тех землях, которые вы еще не обрабатывали.

— Господин Али сказал, что он уже сообщил тебе о решении господина Абана и что завтра он пойдет в карьер... — произнесла Дина, не смея поднять на мужа виноватых глаз.

Ахмед протянул руку, и Самуэль передал ему купчую. Тот едва взглянул на бумагу и тут же вернул ее Самуэлю.

— Итак, теперь мой дом принадлежит вам, и сад тоже, — сказал он. — Так чего же вы еще хотите от нас?

— Ничего, Ахмед, — поспешил ответить Самуэль. — Ровным счетом ничего. Уверяю тебя, что ни я, ни эти люди не причиним тебе никакого вреда. Ты знаешь, что многие евреи приезжают в Палестину, чтобы поднимать собственное хозяйство. Именно это мы и собираемся делать, но даю тебе слово, что твой сад мы не тронем.

— Сколько я должен заплатить, чтобы вернуть свой дом?

— Прошу тебя, Ахмед, не стоит считать нас врагами...

— В доме вас негде положить, так что вам придется спать во дворе — если, конечно, вы не собираетесь вышвырнуть нас на улицу.

— Ты же знаешь, что мы не собираемся этого делать. Прошу тебя, поверь мне! Я понимаю, ты не знаешь меня, у тебя нет причин мне доверять, но я клянусь тебе, что не причиню вам зла.

Ахмед ничего не ответил. Не глядя на Самуэля, он вошел в дом; за ним последовали Дина и Мухаммед. Они не закрыли за собой дверь, но и не пригласили его войти. Измаил плакал на руках у своей бабушки Саиды, а Айша разводила огонь в очаге.

— У мальчика жар, его снова лихорадит, — обеспокоенно заметила Саида.

Ахмед тронул пылающий от жара лобик сына.

— Измаил, сынок, — прошептал он, забирая ребенка у тещи и укачивая его на руках.

— Лихорадка его совсем измучила, — сказала Саида, кладя ему на лоб смоченный в холодной воде платок.

— Присмотрите пока за мальчиком, я должен поговорить с женой, — сказал он, увлекая Дину в спальню.

— Ты ведь давно знал, что это случится? — упрекнула его жена. — И ничего мне не сказал!..

— Я не хотел говорить об этом в доме твоей сестры, хотел подождать, когда мы вернемся домой. Но потом Измаилу стало хуже...

— И что же нас теперь ждет? Или ты веришь, что этот еврей, Самуэль, сказал тебе правду?

— Не знаю. Но так или иначе, теперь все наше имущество принадлежит ему и его друзьям. Был бы Измаил здоров, мы могли бы перебраться в другое место, но что мы можем сделать сейчас? Хотим мы этого или нет, а нам придется оставаться здесь. Будем надеяться, что наш малыш поправится.

— Он сказал нам с Мухаммедом, что не собирается отнимать у нас землю, что он сделал это лишь для того, чтобы помочь. Другие тоже что-то говорили, но я не смогла понять, ведь я не знаю их языка.

— А женщины?

— Самуэль сказал, что старшая — жена одного из этих людей, а девочка — его дочь. Они пожимали мне руки, стараясь успокоить, и очень дружелюбно улыбались. Женщину зовут Кася, а девочку — Марина. Мы ведь позволим им здесь переночевать?

— Теперь это его дом, и я надеюсь, что он позволит мне здесь ночевать, — ответил Ахмед, и по его тону Дина поняла, как унизительна для него эта ситуация.

— Не расстраивайся, быть может, они окажутся даже лучшими хозяевами, чем господин Абан. Но скажи, что теперь будет с карьером? Али сказал, что хочет завтра повидаться с тобой...

— Карьер господин Абан тоже собирается продавать, если уже не продал...

— Аллах этого не допустит! Тебя уволят!

— Али сказал, что найдет мне другое место.

— И ты поверил? После того, что он с нами сделал? Чем мы ему не угодили? Сколько лет мы исправно платили за эту землю, отказывая себе в самом необходимом, А теперь он продал ее этим евреям!