Стреляй, я уже мертв

— Тише, Дина. К чему все этим вопросы? Ты все равно не получишь на них иного ответа, кроме того, что уже дал нам Али. Господа Абан желают, чтобы их дела процветали, а карьер и сад не дают почти никакого дохода; прибыль, которую они дают, едва покрывает расходы на их содержание. Эта земля едва способна прокормить лишь тех, кто на ней работает.

Обняв жену, он вместе с ней прошел в комнату, где стояла кроватка Измаила — возле самого очага, чтобы ребенок все время был в тепле. Там же сидели Саида, Айша и Мухаммед, в угрюмом молчании дожидаясь возвращения родителей.

Ахмед вышел из дома, чтобы поговорить с Самуэлем и остальными новыми владельцами своего дома.

— Мне собирать пожитки — или как? — угрюмо спросил он.

— Мне бы хотелось, чтобы ты позволил женщинам переночевать в вашем доме. Об остальных не беспокойтесь — мы вполне можем ночевать и во дворе. А еще мы бы хотели купить у вас какой-нибудь еды...

Касю и Марину Дина поместила в той же комнате, которую Айша делила со своей бабушкой Саидой; конечно, здесь было несколько тесновато, но, по крайней мере, им не пришлось ночевать под открытым небом.

Кася знаками предложила Дине помочь чем-нибудь по хозяйству, однако та отказалась. При этом она не слишком охотно дала женщине буханку хлеба, ломоть козьего сыра и кувшин воды. Ей совсем не хотелось делиться своими драгоценными припасами неизвестно с кем.

Наутро Ахмед увидел, как чужаки осматривают землю, которая теперь стала их законной собственностью. Весь участок земли, кроме дома и небольшого апельсинового сада, теперь захватил Самуэль со своими оборванцами. Ахмед нехотя подошел к ним, не скрывая своего дурного настроения. Он чувствовал себя совершенно измученным. Всю ночь он не спал, укачивая Измаила. Саида и Дина тоже нуждались в отдыхе, но жена не даже слышать не желала о том, чтобы хоть на минуту оставить ребенка. К рассвету Саида уже едва держалась на ногах, и Ахмеду удалось уговорить ее прилечь. Самому же ему удалось поспать не более пары часов.

— Мы собираемся построить здесь дома, где будем жить, — пояснил Самуэль. — Первым делом мы построим дом для Якова, Каси и Марины. А нам с Луи и Ариэлем вполне хватит пока и одной комнаты на троих. Кроме того, мы построим загон и хлев для наших животных, а также сарай для хранения инвентаря.

— Короче говоря, сколько я должен заплатить?

— Ты мог бы помочь нам, одолжив кое-какие инструменты и материалы на первое время. Но мы вовсе не хотим вас стеснять. А еще ты мог бы поделиться с нами овощами и фруктами из твоего сада. Только не подумай ничего такого, мы вовсе не собираемся вас эксплуатировать. Мы сами ненавидим тех, кто эксплуатирует крестьян — таких, как ты. Уверяю тебя, мы не те люди, которые вас угнетают.

— Мой дом остается только моим лишь до тех пор, пока я плачу аренду, — гордо ответил Ахмед.

— Не хочу тебя обидеть, но я не знаю, сколько ты можешь платить.

В конце концов они договорились, что он будет выплачивать им столько же, сколько платил господину Абану.

— А эти люди? — осведомился он напоследок.

— Мне кажется, это хорошие люди. Я познакомился с ними вчера, так же, как и ты. Видишь, как безоглядно я вручил им собственную судьбу. Они мечтают лишь о том, чтобы жить и работать на земле наших предков и питаться плодами своих трудов. Яков прежде был учителем в деревне недалеко от Вильно; Ариэль и Луи жили в Москве, работали на заводе.

— Ты точно уверен, что с ними незнаком?

— Поверь мне, я вчера их впервые увидел.

— И тем не менее, ты заключаешь сделки с людьми, которых впервые видишь...

— Не думаю, что мы заключили такую уж выгодную сделку, купив эту землю, — ответил Самуэль. — Пройдут многие месяцы, прежде чем мы сможем разгрести эти камни и заложить собственный сад. А ты поможешь нам и научишь работать на земле... Это и будет твоей платой.

Что касается Али, то Ахмед вновь увидел его лишь спустя два дня, когда тот появился в карьере в сопровождении незнакомого высокого человека с большими и сильными руками.

— Позвольте представить вам Иеремию, вашего нового хозяина. Я сказал ему, что вы — хорошие работники, но окончательное решение будет принимать он.

Али казался весьма довольным, что ему удалось так выгодно продать земли господина Абана.

Иеремия сказал, что причиной столь низкого дохода, который приносил карьер в последние годы, было неумелое его использование, и объявил, что отныне все будет иначе.

— Я не собираюсь никого увольнять — по крайней мере, сейчас, — заявил он. — Но я потребую от вас настоящей работы. Я сам буду приходить сюда каждый день, и ни от кого не потребую ничего такого, чего не делал бы сам. Что же касается тебя, Ахмед, то Али говорит, что ты — хороший мастер; если это и в самом деле так, ты останешься на своей должности; если же нет, то я возьму вместо тебя другого.

Ахмед вернулся домой, весьма озадаченный. Иеремия показался ему довольно угрюмым. Весь день он провел в карьере, таская камни вместе с остальными рабочими и делясь с ними собственным обедом, но никому это не доставило никакой радости, ибо за весь день он ни разу не улыбнулся.