Стреляйтесь сами, мазепа (СИ)

- Замуж надо выдавать красавицу, да женихи какие-то нынче облезлые всё сватаются, - зло обронил Григорий Платонович и без всякого перехода спросил, - Оружием, значит, интересуетесь? - и, заметив, что Палестин не решается ответить, успокоил его, - Как вас, кстати, звать величать? Так вот, Палестин Георгиевич, Цезарь коротко посвятил меня в ваши планы. Хотите вы, будто, грязную свинью Богоявленского пульками пощекотать. И очень правильно хотите. Я бы сам продырявил ему брюхо или дружков своих снарядил, но с властями у меня пока перемирие. А начинать с ними войну из-за этого борова, зная, чем это кончится лично для меня - неосмотрительно. Но Богоявленский - мой личный враг. Правда, не симпатичны мне и вы - социалисты. Читал я эти ваши - "отнять, поделить"... Но относительно полковника наши взгляды сходятся, и поэтому я помогу вам. - Григорий Платонович выпил бокал вина, закурил папиросу и мастерски пустил под потолок несколько колец из дыма, - А с Цезарем мы вместе учились в военном училище. Только он стал офицером, а я - нет. Угораздило меня убить на дуэли после второго курса одного "сиятельного" подонка. Хорошо, годы не нынешние стояли, а то бы каторгой в Туруханск я не отделался. Там, кстати, с Богоявленским и познакомился.

Палестин с интересом слушал, и его подмывало спросить хозяина: каким образом тот исхитрился поменять нары каторжника на полуцарские покои, в которых они сидят сейчас? Но Григорий Платонович, видимо, не склонен был продолжать разговор и неожиданно поднялся из-за стола:

- Чай допьём после выбора оружия. Следуйте за мной.

В комнате, куда они пришли, их ждал высокий седеющий брюнет, одетый в военный френч без погон. Тонкие черты лица, тонкие, подкрученные усики. Но свежий ещё шрам через левую щёку и слезящийся немигающий левый глаз обезобразили лицо - смотреть на такое не хотелось. Брюнет поздоровался, чуть наклонив голову, и неспешно открыл дверцы массивного шкафа, стоящего у стены, выложил на стол несколько футляров, отошёл в сторону и сделал приглашающий жест рукой.

- Ну-с, затейник-оружейник, показывай свой арсенал, - полуобернулся к нему Болдырь.

- Прикажете начать с германских пистолетов, Григорий Платонович?

- Да нет, наверное. И не потому, что дорогие. Тяжёлые они эти парабеллумы и маузеры. Привыкать к ним надо. И прятать их сложно.

- Тогда, может быть, предложить курковый "Реформ"? Он и стоит всего одиннадцать рубликов, и бьёт на пятьдесят шагов.

- Ты бы ещё "кухенрейтер" нам посоветовал или пищаль стрелецкую.

- Есть очень удобный револьвер типа "Велодог", стоит от двенадцати до двадцати рублей. Но, говорят, не очень надёжен, убой слабоват. А вот, взгляните, - открыл один из футляров, - Самозарядный браунинг образца 900 года. Двадцать пять целковых. Стоит того.

- Да что ты нам всё о цене талдычишь, Иннокентий, - недовольно оборвал его Григорий Платонович, - Мне нужен хороший инструмент, а не дорогая пугалка. Что есть из последнего привоза?

Иннокентий вытер платком лоб: "Но вы просили оставить новинки для особого случая".

- Доставай, - распорядился хозяин, - Этот случай наступил.

- Воля ваша. Вот, - брюнет вынул из шкафа и открыл кожаную изящную коробку, - Револьвер фабрики "Льежская мануфактура". Удобен тем, что к нему подходят патроны от "Велодога", браунинга и пистолета ле Франсез. Но гвоздь сезона - дамский браунинг образца прошлого девятьсот шестого года. Калибр - 6.35, вес - всего триста пятьдесят граммов, имеет шесть патронов! Исключительная особенность сего изделия в том, что после выстрела из него, покойник очень хорошо смотрится в гробу.

Болдырь, явно довольный демонстрацией, весело посмотрел на Палестина:

- Подходит вам такой шпалер?

Палестин не скрыл восхищения: " А нельзя ли сразу пару таких? Может случиться, что нас двое будет. Скорее всего - двое. Денег у меня должно хватить".

Григорий Платонович вопросительно глянул на Иннокентия. Тот утвердительно кивнул.

- Тогда, найди Зейдуллу, пусть он подумает, как пистолетики упаковать и в город незаметно доставить. Сам через пару часов зайдёшь ко мне, хочу тебя в дальнюю дорогу отправить. На, - протянул Иннокентию серебряный рубль, - За показ.

В столовой они допили вино, и хозяин стал прощаться:

- Денег я с вас не возьму. Более того: если акт состоится с нужным мне результатом, я надёжно спрячу вас на время шумихи, а потом вывезу куда-нибудь в Тюмень или Екатеринбург до лучших времён. Ну, а ежели пожелаете остаться, то работа для таких как вы, у меня всегда найдётся. И последнее. Упаси бог, конечно, но при случае задержании вашем полицией, разрешаю на дознаниях обмолвиться и о моём участии в акции. Всё едино, тот же Мазепа никогда не поверит, что Григорий Платонович Калетин может опуститься до связи с социалистами. Убийца, вор и... рэволюционэры! - и цинично добавил, - Это, конечно, от виселицы вас не спасёт, но дело запутает и, может, даже затянет. А кто знает, что будет завтра? Или ишак сдохнет, или падишах околеет. И адресок, адресок сообщите, куда оружие доставить.