Стрелка

– Погоди. А как же князь? Это же преступление, содомитский грех. Князь должен наказать этого Эрика!

– Вот же дурни, вот же ж олухи царя небесного! Ты глянь закон! Хоть «Правду Русскую», хоть «Устав Церковный». Нету там казни за мужеложство. Нетути! Епископы да игумены своей властью — своих, духовных, казнят. А для мирян казни нету! Да и не пойдёт князь против гридней. Ему-то шутка твоя… Да не в ней дело! То его гридней все наши земские… и слова поперёк сказать боялися! А теперя… подхихикивают. А они ж — его люди! Нет страха перед слугами — не будет страха и перед господином.

«Не судите по слугам о господах их» — сказано в Писании. Глупость сказана. «Русская Правда» постоянно возлагает ответственность за преступления холопов на их хозяев. И наоборот: возвеличиваются княжьи гридни, возвеличивается и их предводитель — князь.

Как всё это… забавно. Помыться после трудового дня: «напрашиваться». Упомянуть «дракона» — смертельно обидеть. Да ещё «шьют» разрушение «вертикали власти», подрыв основ и оскорбление органов. Гос. измена, однако.

Расформирование подразделения из-за… случая с командиром? Предки мои, а вы, случаем, мозгой не стронувши?

Факеншит! Сам дурак! Весь феодализм — на личной преданности! С чего Дмитрий Донской из-под знамени сбежал, боярина Бренка в своих доспехах на смерть оставил? — А чтоб все свои знали: государя не убили, живой он. Где-то.

Стоило Харальду Суровому, последнему из викингов, получить стрелу в горло в конце уже выигранной битвы при Стамфорд-Бридже 25 сентября 1066 года, как сражение было проиграно.

Аналогичных примеров в истории множество. Смерть сюзерена освобождает от присяги ему, и войско немедленно разбегается. Уникальное исключение — битва на Косовом поле. Милош Обелич убил султана, но турки не успели разбежаться: наследник — Баязет — был здесь же и сумел остановить бегство.

Целые государства, типа Великой Бургундии, растаскиваются за пару месяцев после смерти государя вчерашними, вполне лояльными государю, вассалами.

«Служили делу, а не лицам» — это из историй про дерьмократию и либерастию. Здесь взводом командует не лейтенант, а конкретный Иванов. Убили Иванова — всё. Присланный Петров — нам никто и звать никак. Вот ежели он нам понравится, ежели мы ему присягнём… Начальству проще распихать таких людей по другим подразделениям.

Сюзерена — сняли, его люди — ничьи люди. «Преданных» — в приданные, в «пристебаи». К кухне — последними, в бой — первыми.

Осознание повсеместности «культа личности» в феодализме, отсутствие в здешних управляющих структурах подготовленных резервов на замещение, «построенных в затылок», а то и прямое уничтожение государями своих потенциальных преемников, тяжёлые формы дезорганизации, вплоть до длительных династических войн, возникающие в подобном образом управляемых обществах, просто навязывали «личный террор» в отношении сюзеренов.

Я не был первым на этом пути. Ассасины-хашшашины Ибн Саббаха уже лет 70 довольно эффективно действуют на Востоке. Я лишь несколько смягчил формы навязываемой мотивации, подкрепив своих «потьмушников» материально и технически.

Резан, сняв сапоги и штаны, влез в Волгу и пытался отстирать снятые с Лазаря шмотки. Продолжая негромко ругать меня:

– Ведь говорил же я, ведь втолковывал! А она, баба-дура, ничего слушать не хотела! «Он мне обещал, он мне клятву дал…». Да хрена ей с той клятвы!

– Погоди. Об чём это ты?

– Да об тебе! Аспид злокозненный! Сразу тебя давить надо было. А она…

– Ещё раз. И — помедленнее. За что давить?

– Да за всё! Ты ж, сука плешивая, что — думаешь, ковы твои никому невнятны?! Да все хитрости твои — у тебя на лбу написаные! Всё ж видать! А эта дура…! И дурень сопливый…

Из последующих ругательств, плевательств и посылательств постепенно вырисовалась картинка моего поведения «при взгляде с той стороны».

Итак, я злобный тать и мошенник, который поссорился с шишами Зуба и их убил. Продолжая свои злодейства, проник в боярскую усадьбу, выбранную в жертву для своего разбойного промысла, воспользовавшись начавшимися родами бедняжки-полонянки и Радиным человеколюбием. Обдурив хозяйку с майном и зверски изнасиловав её, заставил пообещать старшую дочку себе в жёны. Засим напросился в поход, чтобы Лазаря извести, а самому, по возвращению, жениться, получить шапку и взять под себя вотчину.